Белое пятно виднелось рядом, прядало ушами, смотрело тревожными голубыми глазами…
А вот отвлекаться не стоило, за то я и поплатился. Меч бандита отвел в сторону мой клинок — и в следующий миг в груди стало ужасно холодно. Холодно и так больно…
Кажется, я падаю на спину, медленно опускаюсь… приходит чудовищная, всепоглощающая боль, издалека слышится крик, а потом весь мир заслоняет лицо подонка — и у меня хватает сил еще раз взмахнуть рукой.
Нож вылетает из слабеющих пальцев со всей отпущенной мне силой жизни — и находит свою цель так, словно я его вкладываю туда рукой. Темнота застилает глаза…
Смерть?
Мама, прости меня. Я не смог…
Шакр, десятник стражи.
Пять — два. У нас пятеро, у них двое. И Крашри я умудрился оглушить. Валяется теперь в сторонке, связанный на скорую руку. Мы спешились и теперь отбиваемся от конных, прячась за трупами лошадей.
Стрелы летят непрерывно, так нас всех тут положат. Ладно.
Главное, что мальчишка удрать успел.
Я отбиваю мечом в сторону копье. Ножом бы тебя, тварь такую, достать, но высунуться не дают. Стрелы, даже если не пробивают кольчугу, все равно дают весьма болезненные ощущения. И как знать… вот, у Тома оказалось несколько слабых колец — и отбегался парень.
Надеюсь, Колин приведет подмогу. А даже если и нет — мы их не пропустим вслед за мальчишкой. Уж это я могу… пока еще мы можем.
Перед глазами дрогнула стрела, вонзившаяся в лошадиную тушу.
Держаться и держаться.
Я вытер пот со лба и даже не сразу понял, что стрелы лететь — перестали. И вояки оглядывались на лес, а оттуда ничего не было.
— В атаку!!! Марн, Крег, стрелы!!!
Ребята рванулись согласованно. Трое отвлекали внимание, двое наконец-то достали луки и стрелы. Ситуация резко изменилась.
Горе-вояки не стали строить из себя героев — и удрали после первых пяти выстрелов. Оно и понятно, задаток они взяли, подельников их положили, командир вон, валяется в виде хорошо увязанного бревна, лойрио ушел и догнать его они вряд ли смогут — стоит ли при таком раскладе сражаться до конца? Они и не стали. Преследовать их тоже никто не собирался. Но почему престали стрелять?
Колин привел помощь?
Или…
Ладно, сейчас мы чуть осмотримся, перевяжем раны — и в лес. Хотя я думаю, что те, кто нас выручил, появятся раньше.
Зоя.
Перекинуться было делом десяти секунд, и я бросилась к Колину. Парень был без сознания, но еще дышал. Я посмотрела на меч.
М-да, та еще пакость. И грудь пробита, скорее всего, задето легкое.
Что же делать, что делать…
Я резко выдохнула, вдохнула…
Спасать — или не спасать?
Странный вопрос. Он спас жизнь мне, я должна вернуть долг. Как?
А просто…
Жив-трава. Лучше всего действует свежая. Но порошок тоже обладает воистину волшебным действием. Того количества, что у меня есть — хватит человек двадцать с того света вытащить, если не больше. Ладно, с учетом раны — Колину двойная доза.
Мешочек слетел с шеи, пальцы рвали завязки… вот он, серый порошок, ценнее которого нет на свете.
Так, переложить парня на плащ, бесцеремонно сорванный с одного из трупов, на бок, кое-как подпереть, чтобы не упал.
Теперь нужна жидкость. Любая, лучше родниковая вода, но сойдет даже вино. Я оглядела поляну — и усмехнулась при виде кожаных мешков. Явно с удобством располагались. Ну-ка, что тут…
В мешках оказалась пища, одежда, кое-какие вещи, и, что самое приятное — перевязочный материал. Нащипанная корпия, несколько полос длинной белой ткани для перевязки кое-какие мази, которые тут же полетели в мох — ими и лошадь лечить не стоит и самое приятное — пять фляг. Все с вином. Четыре с красным, одна с белым. Ладно, если другого выхода нет — красное вино тоже сойдет. Я по запаху выбрала самое крепкое, потом осторожно отмерила две щепотки жив-травы и всыпала внутрь. Вот так.
Посмотрела на Колина.
— Не умирай, мальчик. Не надо…
И только потом поняла, что синие глаза открыты.
Колин.
Надо мной парил посланец Четырехликого. Девушка.
Оба была невероятно красива. Белые волосы окутывали нежное тело, прекрасное лицо было встревоженным и серьезным, голубые глаза светились состраданием…
Она была полностью обнажена, но, наверное, так и надо? Я же не знаю, как там — на том свете? И ее нагота казалась такой чистой, такой нежной… она словно светилась под сводами леса, так красиво, так…
— не умирай, мальчик, не надо…
Я попытался вздохнуть, чтобы ответить, что это не важно, правда? Она ведь за мной, а если там так — это уже вовсе не страшно. Она ведь хорошая, она настоящая, правда?
Но боль так рванула грудь, что я застонал — и опять погрузился в темноту. Но страшно уже не было.
Только больно немного…
Зоя.
Вечный Волк!
Колин меня видел!
Ну и ладно! Все равно на мне не написано, что я — заяц! А вот как теперь…
Сначала надо вытащить меч и полить на рану. Потом же напоить мальчишку вином. Справимся?
Еще как. Мама меня часто водила к травнице, а деревня оборотней — это не небесный лес. Мы часто получаем травмы, и вот те раны, с которыми не может справиться природа — они страшные. Действительно страшные.
И все же я умею лечить. Спасибо старой Фрайше за науку…
Рассуждения не отвлекали меня от дела. Руки уверенно повернули тело парня поудобнее, протерли лезвие меча, плеснули жидкостью на лезвие. А теперь…
Прижать, чтобы не смог выбраться — и выдернуть меч.
Колин вскрикнул и обмяк. Кровь хлынула потоком. Я дала ей стечь, совсем немного, а потом ловко прижала рану куском ткани. Вот так. Теперь влить в нее вина — и перевязывать.
Жив-трава обладает волшебным действием. Мертвого на ноги поднимет. Вот и кровь уже утихает, дня два Колин проваляется, а потом встанет на ноги, никуда не денется…
Остаток вина надо влить ему в горло… только вот юноша без сознания. Пить он не сможет, а когда он придет в сознание — я буду в облике зайца и помочь ничем не смогу. Что же делать?
Выход был, но…
Я немного поколебалась.
А потом махнула рукой. Это лечение — и только-то. Набрала вина в рот. Хотя вином это назвать было уже сложно. Жив-трава сильно горчит, так что губы горели. Я осторожно прикоснулась губами к губам Колина, заставляя их раскрыться — и вливая вино изо рта в рот, строго следя, чтобы он проглотил.
Раз, другой, третий… потом фляга опустела, а я туго перебинтовала юноше грудь.
Гладенький такой, совсем не как Райшен. Тот был весь пушистый, даже на спине волоски, мои пальцы запутывались в них, когда я его обнимала… не вспоминать!
