— Я много слышал о светящихся песках Гугландского Залива, и все равно… Знаешь, Макс, у меня такое ощущение, что ты завез меня в какой-нибудь другой Мир. — Вздохнул Нумминорих.
— У меня самого такое ощущение. — Улыбнулся я. — Тем не менее, сверимся с картой… Знаешь, наверное, это все-таки просто побережье Гугландского Залива!
— Вообще-то мне бы хотелось, чтобы твой голос звучал более уверенно. Вздохнул Нумминорих. — Ну да ладно, будем считать, что это действительно побережье Гугландского Залива…
Примерно через час мы нашли в себе силы поверить, что над нашими головами по-прежнему темнеет то же самое ночное небо, под которым нам было положено находиться. А потом Нумминорих завернулся в одеяло и уснул так крепко, словно его выключили из розетки — у парня выдался тот еще денек, одно только укрощение амобилера чего стоило…
Утро нового дня застало на моем месте совсем другого парня. Он был мне вполне симпатичен — хотя бы потому, что не слишком напоминал поднадоевший мне вариант начинающего сутулиться под бременем собственного могущества сэра Макса из Ехо, ошалевшую рожу которого я все чаще обнаруживал в собственном зеркале в последнее время. Несколько часов сумасшедшей езды сквозь сияющие дюны этого невероятного побережья, наперегонки с ледяным ветром, пошли мне на пользу. Кажется, теперь я понял, что чувствует заколоченный дом после того, как новый владелец открывает все окна, чтобы как следует проветрить помещение…
— О, мы уже в Пустых Землях! — Восхищенно сказал Нумминорих. У этого потрясающего парня обнаружился совершенно особенный талант просыпаться в хорошем настроении — я мог ему только позавидовать!
— А как ты определил? — Удивленно спросил я.
— Ну, во-первых, мы уже едем не на север, а на юг, а это значит, что мы обогнули залив. — Рассудительно заметил Нумминорих. — А во-вторых — видишь эти кривые деревца справа от дороги?
— Самые странные деревья, какие мне доводилось видеть! — Кивнул я.
— Это знаменитые Голые деревья Пустых Земель. Вообще-то, у них есть и другое название — кукирайта, но все зовут их «голыми», и это правильно: у этих деревьев никогда не появляются листья. Правда, иногда они приносят плоды, да и то раз в дюжину лет, или еще реже… Кукирайта растет только в Пустых Землях, ни в Гуланде, ни в графстве Вук их нет, даже на самой границе, так что ошибиться невозможно.
— Какой ты умный, с ума сойти можно! — Одобрительно хмыкнул я. Все-таки образование — великая вещь!
Потом я забрался на заднее сидение и благополучно проспал до самого Авалати. Я бы и дальше спал, но Нумминориху почему-то показалось, что я буду в отчаянии, если упущу счастливую возможность осмотреть этот очаровательный сонный городок, безнадежно утонувший в клубах густого тумана. Несмотря на то, что мы попали туда сразу после полудня, улицы Авалати были такими же пустынными, как улицы Ехо во время недавней эпидемии, только у входа в безымянный трактир на центральной улице переминалась с ноги на ногу теплая компания седобородых старцев в коротких, до колена, клетчатых лоохи и просторных штанах — кажется, эти почтенные господа спали стоя, во всяком случае, они не обратили никакого внимания ни на наш амобилер, ни на звонкий лай Друппи, искренне восхищенного тем фактом, что кроме нас с Нумминорихом в этом Мире все еще существуют какие-то другие люди…
Через полчаса после того, как мы выехали за пределы Авалати, нам пришлось сделать остановку и пересесть на мое любимое чудовище, оснащенное танковыми гусеницами: раскисшая от зимней сырости дорога стала совершенно непроезжей. Наш усталый товарищ по путешествию получил отличную возможность удалиться на отдых в мою загадочную пригоршню.
— Научишь? — Завистливо спросил Нумминорих, которому пришлось стать свидетелем моего скромного чудотворства.
— Запросто! — Я вернул амобилер на место и снова сделал неуловимое, совершенно особенное движение кистью левой руки, которое позволяет уменьшить до микроскопических размеров все, что по какой-то причине необходимо уменьшить. Я проделывал его снова и снова, пока Нумминориху не начало казаться, что он вполне способен повторить этот подвиг. Через полчаса наш амобилер все-таки оказался в пригоршне самого Нумминориха, взмокшего от напряжения, но неописуемо гордого и счастливого. Парень вполне мог задирать нос: он научился этому загадочному фокусу куда быстрее, чем я в свое время. Труднее всего мне было поверить, что с того дня, когда величайший педагог всех времен и народов, героический сэр Шурф Лонли-Локли, предпринял первую попытку посвятить меня в основы замысловатой науки, каковую я про себя легкомысленно окрестил «бытовой магией», прошло чуть больше четырех лет всего-то! — и вдруг я застаю себя с самой что ни на есть самодовольной рожей, при попытке передать это «великое учение» следующему адепту…
— Ну что, поехали? — Весело спросил я.
— А амобилер? — Растерянно спросил Нумминорих.
— Пусть остается у тебя. — Улыбнулся я. — Раз уж у тебя получилось… Что может быть лучше хорошей практики!
— А если он вывалится? — Осторожно уточнил Нумминорих.
— Не вывалится. — Оптимистически пообещал я. Честно говоря, я был совершенно счастлив: сэр Нумминорих оказался таким талантливым парнем, что мне удавалось постепенно перекладывать на него повседневные обязанности, которые я привык считать своими — одну за другой.
Остаток пути Нумминорих провел в самом задумчивом настроении: он неподвижно сидел рядом со мной, изумленно уставившись на свою левую руку. Я уже в который раз поймал себя на мысли, что мне знакомы его переживания: в свое время я сам точно так же нервно поглаживал собственную непостижимую конечность, словно пытался уговорить ее вести себя хорошо и не ронять на землю огромный, тяжелый предмет, каким-то чудом притаившийся между пальцами… Почему-то складывалось так, что этот парень шел нашим странным путем, наступая на мои следы — не на все, конечно, но все-таки…
Под конец дорога стала такой топкой, что даже мои знаменитые гусеницы начали увязать в ненадежном густом коктейле, смешанном из приблизительно равных частей земли и воды. Я тут же воспользовался случаем, чтобы извлечь из пыльных сундуков пассивной лексики несколько особо замысловатых ругательств — просто для поднятия жизненного тонуса! Нумминорих даже не стал спрашивать меня о значении этих загадочных словечек, кажется он просто наслаждался их звучанием. Мой обширный словарный запас был на грани полного истощения, когда на сумрачном горизонте обозначились четкие контуры непривлекательного, но величественного сооружения. Башни крепостной стены вокруг каторжной тюрьмы Нунда были словно специально созданы для того, чтобы вызывать приступы тяжелой депрессии у новых жильцов этого приюта для беспокойных сердец: если бы мне сказали, что за этими стенами мне придется провести несколько лет своей единственной и неповторимой жизни, я бы, пожалуй, забился в какой-нибудь укромный угол, чтобы хорошенько поплакать…
