Реальные титулы баронесс и наличие земель, сопоставимых по величине с герцогствами и великими княжествами, привлекали землянок, гораздо больше чем какие-то сокровища. Пока никто вроде не догадывался о том, что они явные самозванки и никакого древнего рода Ивлаевых в Пимонских горах не существовало в помине. Другое дело, что совесть их начинала грызть и мучить всё больше и больше. Ведь нельзя сравнивать желание просто подурачиться знатным происхождением для того чтобы не мыть котлы, и совсем иное - чтобы вот так обмануть грозную воительницу и набиться к ней наследницы. Здесь чувствовалась явно страшная ошибка: зуава приняла их за своих дальних родственниц, а этого не могло быть по умолчанию. Ведь трио явилось сюда из иного мира, ни о каком единении по крови не могло быть и речи.
Но как ей сказать об этом? И делать ли это прямо сейчас? Да и что это даст кроме ненужной конфронтации, вражды, а то и немедленного возобновления уже отложенной дуэли?
Вопросы беспокоили землянок настолько сильно, что когда ветеран отошла "в кустики", двойняшки набросились с укорами на лидера девичьей компании:
- Ну и чего ты молчишь?!
- Или это мы должны говорить ей про ошибку?!
Мария применила самый действенный приём, пресекающий непослушание чуть ли не самого детства. Показала кулак и шикнула:
- Цыц! И слушайте внимательно: понятное дело, что и от сокровищ и от земель мы откажемся в любом случае. Иначе когда вскроется наш глупый обман, нас не просто повесят или казнят, а просто выгонят под разделочные ножи зроаков. Но сейчас всё равно лучше промолчать по массе причин: И дуэль, а то и банальная драка может начаться, и товарищам в Леди не поможем, да и возможность ещё как следует попортить шкуры людоедам, пропадёт. А за Борьку мы ещё как следует, не отомстили. Поэтому работаем и роем носом землю. Понятно?!
Кажется, подруги не совсем были согласны с таким положением дел, но спорить не стали. Сработала всё-таки вбитая с детства привычка подчиняться лидеру во всём. А тут и Грозовая вернулась:
- Ну что, обсудили меня толстокожую и бессердечную? - но говорила она это с лёгким прищуром глаз и с материнскими нотками в голосе. За такие нотки и прищур можно было не только всё прощать, но и самой пошутить в ответ. Что и сделала Катерина:
- Обсудили. И пришли к выводу, что мы такие же злобные мегеры. Значит, если не по крови, то уж по характеры мы точно родственные души. Тем более - души отдохнувшие. Так что, не пора ли нам заканчивать обед?
- Правильно..., - зуава замылась, пытаясь в который уже раз безуспешно вспомнить различия между двойняшками и определить, кто из них кто: - Вера?..
- Катя!
- Извини... Вот уж, напасть, никак не могу отыскать отличий! Я ведь как носительница Первого Щита просто обязана это сделать! Неужели вас никто не может отличить?
- Я могу, - не подумав ляпнула Мария и тут же смутилась под парой совершенно одинаковых иронических взглядов. - Не всегда, конечно... Зато наш дальний родственник Борис, их словно свои руки друг от друга отличает.
- Трёхщитный? - подивилась Апаша.
- Да нет, - девушка печально вздохнула, а потом-таки решилась и продолжила: - Он вообще инвалид, из-за травмы и вырасти не смог, потому и выглядел как мальчик подросток. По той же причине его и выкрали кречи в Рушатроне. Вот мы как раз за него и подались мстить зроакам и выполняем теперь данные обеты...
- Понятно..., - судя по тому, как Грозовая не сдержавшись, коснулась указательными пальцами висков, этот знак соболезнования данного мира показывал её твёрдую уверенность в гибели несчастного парня. Да и любой человек знал: судьба похищенных детей ужасна, и спасались лишь уникальные единицы. И то лишь в том случае, если кречи делали короткую посадку для отдыха прямо возле засады. - Ладно! После ужина расскажете, кто не уберёг парня, а сейчас - за работу!
И все четыре искательницы сокровищ подались в новый сектор поисков.
Несмотря на свою старость, и кажущуюся дряхлость, братья погоревшего монастыря умудрились расположиться у себя на биваке довольно уютно и основательно. И при этом все восемь старцев ни одной минуты не оставались сидеть в покое. Даже присутствуя во время беседы или стоя в наружном дозоре, они продолжали что-то строгать, выравнивать, подтачивать, притирать или шлифовать. И фактически любая поделка получалась в их руках так, словно над ней работал истинный профессионал своего дела.
Патриарх, которого звучно звали Ястреб Фрейни, встретил нас с улыбкой на тонких губах и лёгким румянцем на просвечивающихся, пергаментных щеках:
- А вот и наши добры молодцы пожаловали! Чем сегодня отличились?
Видно было по сравнению со вчерашним днём, что Ястреб Фрейни уже восстановил свои старческие, но всё-таки немалые силы обладателя Трёх Щитов, и теперь не прочь балагурить, делиться опытом, проводить обследования и даже опять уничтожить любого зарвавшегося зроака или наглого кречи. Потому что всё от того же "мягуна", вряд ли смогут защититься или увернуться даже обладатели Двух Щитов.
За нас обоих ответил мой товарищ:
- Сегодня, как и в остальные дни, мы только тем и отличаемся, что ищем дополнительные источники пропитания. Поэтому с радостью ходим в гости, что на завтрак, что на ужин. Следовательно, пунктуальность..., - он многозначительно посмотрел на плоский камень рядом с патриархом, который монахи накрыли вместо стола, косясь при этом на меня и потирая ладони, - ...Наше главное отличительное кредо на сегодня.
- Заметно. Опаздывать вы не любите... Да и я на ужин вас еле дождался, томя себя голодом, братья-то давно поели уже... Присаживайтесь, добры молодцы.
Во мне всколыхнулись укоры совести, потому что я заподозрил старца в обмане. Вряд ли остальные восемь монахов успели поужинать так рано, ещё ведь даже темнеть не начало, но видимо нас смущать не хотели, а зная мой зверский аппетит, вообще стали разбредаться по лагерю, поделив между собой обязанности. Трое отправилось к реке ловить рыбу, пара с луками поспешила к рощице, рубить и собирать древесину для костров, остальные тоже без дела не оставались.
По логике вещей, на моём месте следовало вести себя скромней, не налегать на еду, и помнить, что у монахов самих может быть продовольствия впритык. Но как только я уселся за импровизированный стол, руки стали жить отдельной от разума жизнью, и всё что из съестного находилось в их досягаемости, стали тянуть в рот. Даже если что-то эти беспардонные руки не доставали, тут же нагло вырывали из-под контроля разума тело и заставляли его наклоняться над столом в нужную сторону. То есть для начала адекватного участия в беседе мне следовало вначале как следует заморить моего взбешенного червячка..., вернее - огромного питона, который уже давно поселился у меня во внутренностях. Понятное дело, что я успевал и к разговору прислушиваться, и даже участвовать в нём, но вначале он вёлся в основном между патриархом и Леонидом:
