А ещё через три дня они спустили из ангара шикарный катер и неспешно отправились вниз по реке, где ждал их появления город.
В город, на платную лодочную стоянку они планировали прибыть ближе к полдню. А весь предыдущий день Ядвига мучила Светку какой-то хитрой задачкой на внутреннюю концентрацию и вымотала её до предела. Так, что уже в сумерках Светка, едва перекусив, шатаясь, сползла в каюту и моментально там задрыхла. Санька удивился.
— Зачем так упираться-то было в последний день? — Взяв Ядвигу за руку он притянул ее к себе.
— Надо, Сашенька, надо, — ведьма присела к нему, положила голову на плечо и шёпотом, едва слышным сквозь плеск воды, продолжила. — Такое упражнение надо делать под контролем, иначе возможно самоистощение. А так я её просто на грань вывела и ночью должен случиться прорыв. Не прозевать бы, а то шарахнет силой и катер мой ку-ку.
— Прорыв куда? — насторожился Санька.
— В астрал, куда же ещё. У искусниц с инициацией свои заморочки. Если вы, мужики, с духом бодаетесь кто кого, и от стресса в астрал сами выходите, то у женщин инициация происходит во сне, после морального и физического истощения. Сила из Астрала сама приходит к ним и восстанавливает равновесие. Важно остановиться именно на грани, тогда всё пройдёт плавно и относительно безболезненно. Спонтанная инициация для девочек опасна и в возрасте созревания может произойти в любой момент — наложится одно на другое, к примеру болезнь на женские дела или горе какое, и как бабахнет. А никого знающего в этот момент рядом не будет. Вот я и провожу, как положено.
— А откуда ты всё знаешь? Ты же ведьма, а не искусница? — На ушко спросил ее Санька.
— Со СнЕжинкой дружна была, она и рассказывала.
— Какая СнежИнка?
— Не СнежИнка, а именно СнЕжинка. Это та девчонка, одна из шести аспирантов, коллега твоего Учителя и внучка их погибшего профессора. Мы с ней долго дружили, да и потом несколько веков подряд она в гости захаживала.
— А почему СнЕжинка?
— Потому, что Искусница Льда. Источники у нее такие были — воздух и вода, так же как и у деда её. Правда у того ещё смерть присутствовала, но так, самым краешком, процентов на десять. Ну, не дошло ещё, кто такие?
— Блин!
— Не блин, а Дед Мороз со Снегурочкой. Добрый такой был дедушка, как что не по его, так сразу хрясь посохом. Ребят своих гонял — только шерсть летела. Да и внучке характер достался — такой бы воину. Ведь у неё с Вулканом серьезно было, когда они оба враз сгинули — и дед, и мужчина любимый. Как она тогда не сломалась — не знаю. Кощеюшка меня к ней сразу притащил, так я её сколько жалела, да причитала, лишь бы она тоже плакать начала, да горе свое выплакала. Так и выли с ней потом недели три в два голоса. Ничего, вроде выплакалась и всё приняла.
— А оставшиеся четверо кто были? Ведь тоже наверное в легендах засветились?
— Ну, Ворон у них один примерным был, зубрила и заучка, поэтому нигде и не отмечен. Зато последняя троица, куда и Вулкан входил — эти да, отметились, да не как попало. А всё потому, что соображали на троих частенько. Они в основном на севере работали, там и куролесили. Кутили однажды в каком-то фьорде с местными, а потом вдруг вспомнили, что у жизнюков на факультете как раз экватор отмечают. А девчонки там, говорят, о-го-го. Жизнь из них так и плещёт. Ты, Сашенька, как туда попадешь — не теряйся, — тихонько хихикнула Ядвига. — Вот ребята и двинули туда с перепою. И собутыльников своих, всех, кто ещё на ногах стоял, с собой прихватили — "не бросать же пацанов". Поутру-то конечно очухались, а "пацаны" все уже молодые да красивые, у кого руки не было — отросла, у кого не стоял — так не уложишь. Пришлось возвращать всех обратно как есть, и быстро, пока Карающие не нагрянули. Вот "пацаны" домой вернулись — и давай байки травить. Гурии… Валхалла… И Тор там с ними был, и Локи, а третий, который с глазом подбитым, тот стало быть сам Один. И они вместе с ними квасили да гурий того, ублажали. Самое главное, что доказательства были на лицо — все красавцами стали, молодыми да здоровыми. Смеху, помню, было. Так и прилипли к ним клички — жизнючки как прознали, так всё им и припомнили. Вот и ходят они до сих пор, наверное, как Локи и Один, если по пьянке не пришиб никто. А Тор — увы. Нет уже Вулкана.
— Во-он оно как… — протянул Санька.
— Вот так. И про житьё-бытьё искусниц подружка мне много чего рассказала, поэтому, что знаю, то Светланке твоей и даю. Авось пригодится. Тихо! — Ядвига отстранилась. Из каюты послышался приглушенный стон. — Началось! Сиди тут и в каюту не лезь, мужику там не место. А лучше кыш в ментал, и чтоб тебя не слышно было, а то зачерпнёт от тебя силы и собьётся. За нас не волнуйся, снаружи Водяной присмотрит.
— А тебе она не повредит? — заволновался Санька.
— Нет. Женщина с ней рядом должна быть, взрослая и сильная, да в ментале опытная. В идеале мать, но можно и так. Это как рождение дочери.
Ядвига плавно поднялась, и Санька открыл перед ней дверь каюты. Там, в тусклом свете луны, пробивающемся сквозь иллюминаторы, на широкой лежанке в поту металась Светка. Ядвига осторожно пробралась к ней, скинула одежду и прилегла рядом, положив голову Светки себе на грудь. Та негромко заскулила во сне и порывисто обняла Ядвигу, вжавшись в нее всем телом.
— Дверь закрой, балбес, — тихо, но твердо сказала Ядвига. — Снаружи. И чтоб тихо.
Санька прикрыл дверь и снова уселся на кормовую скамейку. Из каюты вновь послышался долгий и тонкий стон, перешедший в испуганный плач и жалобный шепот, а в ответ ему на грани слышимости плыл неторопливый, низкий и спокойный, голос Ядвиги. Санька попытался разобрать слова, но внезапно понял, что слушать это ему никак нельзя, если конечно не хочет заработать преждевременную седину, и он, как мог глубоко, погрузился в ментал.
Разбудил его ментальный зов и горячие руки Ядвиги, уже сидевшей на нем, лихорадочно срывавшей с него остатки одежды и тихо рыдавшей в истерике:
— Сашенька… Сашенька… Скорее… Иди ко мне… Скорее… Нет сил…
Они заснули в обнимку с первыми лучами солнца, но перед тем как отключиться умиротворенная Ядвига уже в полусне, улыбнувшись, шепотом произнесла: "Жизнь. Кровь. Огонь."
Как обычно проснувшись раньше всех, разбуженный шумом проходившего неподалёку судна, Санька выполз из каюты и огляделся. Катер слегка покачивался в небольшом затоне, окружённом с трёх сторон зарослями тростника, а с четвёртой открывался отличный вид на гладь водохранилища, за которым в утренней дымке маячил железнодорожный мост — до города рукой подать.
