— Ты куда?
— Посмотрю, в чем дело.
— А-а-а… Как хочешь.
Источник стонов обнаружился быстро: на нижней ступеньке лестницы, сжавшись в комок и обхватив голову руками так сильно, словно собирался раздавить, сидел юноша. Хм, одет добротно, почти богато, но не по-здешнему. Гость, говорите? Больше похоже, что сынок какого-то из подельников Карин за пределами Саэнны. Наверное, пока ехал в карете, его и просквозило. Не мое дело, конечно, не стоит вмешиваться, но все же… Не могу пройти мимо. С болью у меня давние счеты.
— Давно болит?
— М-м-м?
Взглянувшие на меня мокрые от слез глаза оказались нежно-серыми, как жемчужинки.
— Час, два?
— С вечера еще… — выдавил несчастный сквозь зубы.
— Надо было сразу посылать за лекарем.
— Думали, само успокоится.
Разумеется, думали. А еще жалко было деньги тратить. Знаю я этих купцов: удавятся за каждую монету.
— Не надо было ждать. Но ничего, дело поправимое.
— Вы… можете вылечить?
Не хочется обнадеживать. А я и не буду!
— Я попробую снять боль. Так быстро, как только смогу. Но к лекарю все равно нужно будет обратиться. Согласны?
Он не ответил, но слов и не требовалось: глаза молили о помощи так отчаянно, что их крик почти оглушал.
Я присел на корточки рядом с юношей и осторожно заменил его ладонь, накрывавшую больное ухо, своей. Так, что у нас тут? Обычное воспаление, это мы на два счета поправим. Конечно, целиком изъять недуг не смогу, но болеть будет гораздо меньше. А может быть, и вовсе перестанет.
Человек похож на куклу, сплетенную из соломы: каждая частичка живой плоти пронизана ниточками, полыми травинками, по которым течет Сила. На ощупь они шершавые, как грубо спряденная шерсть, но такие же теплые и уютные, пока не начинается беспорядок, и кончики соломинок не выбиваются наружу, раскаленными остриями вспарывая тело. Я могу вернуть их обратно, хотя бы ненадолго пригладить, успокоить, заправить в пучки…
Хорошо было бы уметь добираться до истоков, но мои руки не настолько чувствительны. Все-таки, отцу надо было брать в жены другую женщину, глядишь, родился бы ребенок с полноценным Даром, а не с тем огрызком, что имеется у меня. Я бы понял. Постарался бы понять. Но отец почему-то не захотел обзаводиться нормальным наследником. Слишком любил супругу? А может быть, не хотел искать другого добра, когда под боком одно уже имеется? Ответа на этот вопрос я никогда не узнаю. Но сам приложу все силы, чтобы имя Нивьери не затерялось в людской памяти. И мой наследник станет сильным магом! Осталось найти только две вещи: женщину и деньги.
— Потерпите еще чуть-чуть, пожалуйста!
Он еле заметно кивнул, боясь разрушить волшебство прикосновения. Представляю, что именно чувствует юноша: тепло осеннего солнца, согревающее, но не способное обжечь, мягкое, чуть влажное, постепенно растекающееся по коже и под ней, растворяющее в себе боль без остатка… Да, примерно так Келли описала свои впечатления, когда я разминал уставшие мышцы моей любимой. Любимой… Все, хватит вспоминать. Ей будет лучше без меня, верно? Кто бы сомневался! И мне будет лучше. Без ее жалости.
Топорщащиеся соломинки неохотно вернулись на свои места. Пройдет несколько часов, и они могут снова вырваться на свободу, потому что приложенных усилий недостаточно для закрепления. Но к тому времени, надеюсь, лекарь все же доберется до лавки Карин.
— Вот и все. Пока болеть не будет. Но лекарь нужен обязательно!
— И правда, не больно. Спасибо… — Юноша удивленно потрогал ухо. — Сколько я вам должен?
— Нисколько.
Поднимаюсь на ноги, пару раз сгибаю и разгибаю немного затекшие колени.
— Но ваши услуги… Я не хочу быть неблагодарным.
О, он еще и упрямец? Забавно. И слишком молод, чтобы догадаться: если с тебя не берут плату, значит, на то есть веская причина.
— Я не возьму с вас денег.
— А что возьмете?
Все-таки, плохо происходить из торговой семьи и любое действо раскладывать на продажу и покупку. С одной стороны, это правильно, потому что всему на свете есть своя цена, но с другой… Я ведь просто не могу взять деньги. Как бы ни хотел.
— Забудьте. Никаких расчетов.
— Но…
— Где же наш больной?
А вот и целитель пришел. И кажется, я знаю этого проходимца: вылечить-то вылечит, но оценит свою работу не по затратам. Что хуже, он тоже меня знает. Кадеки, так его зовут. Немногим старше меня, зато важности и наглости хватило бы на троих, да еще и осталось бы.
— Здесь. И хочет сказать, что вы не слишком торопились, господин лекарь.
Ого, а парнишка-то кое-что умеет: такую холодность в голосе надо воспитывать не один год. Однако ответный удар оказался не менее ядовит:
— Я прибыл, как только смог, любезный dyen, ведь не вы один нуждаетесь в исцелении. И кстати, что-то не вижу радости… В моих услугах уже нет необходимости?
— Необходимость есть, — признал юноша.
— Тогда к чему упреки?
Кадеки сморщил свой смуглый длинный нос и деловито приступил к осмотру больного. Впрочем, действо продлилось меньше вдоха, по истечении которого лекарь возмущенно возопил:
— Кто к вам прикасался?!
И тут я горько пожалел, что не убрался восвояси раньше, потому что когда растерянный взгляд юноши указал на меня, началась настоящая буря:
— Да по какому праву?! У тебя что, есть разрешение на целительство?
— Нет.
— Ты не должен был даже близко подходить к больному!
— Знаю. Просто…
— Ты мог все испортить!
— Я всего лишь снял боль. Больше ничего не трогал. Уймись, пожалуйста!
— Ты хоть понимаешь, что нарушил закон?
— Я все понимаю. Но ведь ничего страшного не случилось? Давай забудем и мирно разойдемся по домам…
— Не случилось?! А кто поручится за то, что произойдет потом?
— Я оставил лечение на тебя. Целиком. Парню было очень больно, вот я и…
— Небось, еще и деньги взял?
Ага, вот мы и подобрались к главному вопросу. Боится, что остался без заработка?
— Можешь спросить сам. Не брал.
— Вы подтверждаете, dyen? — Кадеки сурово глянул на мало что понимающего в нашей склоке юношу.
— Что подтверждаю?
— Этот человек получил плату?
— Нет. Я спрашивал, но он… Что все это значит?
— А то и значит! — Лекарь зло скривил губы. — Он не имеет права заниматься целительством.
— Но ведь у него получается! Почему же нельзя?
— Потому что на все есть свои правила! — веско заявил Кадеки. — Прежде он должен доказать, что умеет справляться с недугами магическим способом и получить дозволение Анклава.
Угу. Заплатив и за экзамен, и за виграмму. Для меня лекарское дело всегда будет непосильно. К тому же, как я смогу что-то доказать? Ведь мне обязательно нужно коснуться больного места, а это непозволительно при сдаче экзамена: исключений ради одного калеки делать не будут. Нет, хоть и заманчиво было бы получать деньги, облегчая чужую боль, даже мечтать не стоит.
