Я, конечно, отказываться не стал. Но во мне благополучно проснулась здоровая паранойя, — та самая, которая велела потренироваться в боевых форстрюках перед тем, как радостно переться на встречу с коллегами по разуму.
Люди — они такие люди… а в моём положении, подчинённом формуле «один против целого мира», нельзя не опасаться подлитых в тарелку или кружку зелий. Книжка про потного Гарика мне в своё время понравилась не особо: всё-таки я уже вырос из возраста, в котором восхищаются детскими сказками. Но вступительная речь Северуса Снейпа на первом из его уроков меня впечатлила. Да и вообще… сварить концентраты удачи, везения, доверия, откровенности, любви и дружбы — это куда круче каких-то банальных ядов. Даром что яды тоже бывают весьма и весьма… хм. И не то, чтобы я верил, что первые встречные хотят (и могут) опоить меня каким-нибудь там зельем покорности, но… но.
Здоровая паранойя в умеренных дозах ещё никому не повредила. Совсем даже наоборот: спасла не одну жизнь. Доказано Шизоглазом Хмури.
Так что весьма пригодится мне особая разновидность целительного транса. Пристально отслеживающая изменения во всех нижних слоях ауры, от витального до сознательного, и, в идеале, при ярко выраженных изменениях откатывающая их назад. Конечно, сходу такую сложную процедуру я автоматизировать не смогу, для этого нужно куда больше куда более глубоких и обширных знаний, чем у меня есть сейчас. Но раз уж я всё равно постоянно пребываю в неглубокой медитации — почему бы в особо рискованные моменты, вроде приёма пищи, не отслеживать своё состояние с максимальной тщательностью? Да и во время обычной ходьбы на каждом очередном вдохе неплохо бы поглядывать, что там у меня внутри творится.
Даже если паранойя не оправдается и никаких воздействий на меня не обнаружится, это всё равно очень, очень полезное занятие. Вот так, сходу: помогает развивать внимание и память, углубляет концентрацию, пополняет мои явно недостаточные знания о своём теле…
В общем, решено: даёшь включение в программу действий… мнэ… сейф-контроля. Да, пусть эта штука так и называется. Четырнадцатое название… пусть оно окажется счастливым!
Понаблюдав, как саорэ Иан-па принимает пищу, Мирг окончательно уверился, что этот странный тип из благородных. Причём не каких-нибудь, а самых-самых. Явно о чём-то глубоко задумался, взгляд устремлён вдаль, по лицу скользят тени каких-то мыслей… а рука при этом работает ложкой неторопливо (но без показной неохоты) — и очень аккуратно. Жуёт Иан-па тоже аккуратно, от простецкой еды не кривится. Вино, которое даже по меркам черноногих — слабо разведённая кислятина, тоже пьёт, не поморщившись. В общем, манеры впечатляют. И если такие руки, как у него, — нежные да мягкие, отродясь не знавшие мозолей от тяжёлой работы, — ещё могут принадлежать, скажем, потомственному магу, то вот манеры…
Братьев Сульхасия с Миррехом они, кстати, тоже впечатлили. Равно как тщательность, с которой чужак выскреб остатки каши из котелка. Это ж надо так оголодать, чтобы ни зёрнышка на дне не оставить — и притом ни единым движением до самого окончания трапезы голода своего не выдать! Такая застольная повадка — это уже не просто внушённое, а врождённое.
Ещё Ухобою очень понравилась искренность, с которой саорэ Иан-па поблагодарил Аниру, возвращая котелок (именно младший посвящённый в их временной компании был решением орденцев назначен бессменным кашеваром… и нет, речения чужака понятнее не стали — но не много ума надо, чтобы разобраться со смыслом слов, сопровождающих лёгкий поклон). Брата Сульхасия слегка перекосило, он Анире только приказы раздавал щедро… а вот Охотнику понравилось. Видать, блудный саорэ действительно не чванлив и не строит из себя невесть что на пустом месте, как многие дворянчики, купчики, писарчуки городские да служки церковные.
Гильдейцы сами особым чинопочитанием не страдали и других умели ценить по заслугам да по поступкам. В этом смысле Мирг был типичным Охотником.
— Пора в путь, — объявил брат Сульхасий. — До заката ещё успеем пройти немного ближе к границам Сумеречья сего, а завтра поутру, соберясь да помолясь, пойдём через границу.
— И да осияет благодать Высочайшего и Пресветлого тропу нашу, — пробормотал шёпотом брат Маррех. Ухобою снова захотелось сплюнуть, но он благоразумно сдержался. Сомневался он, что Пресветлому есть дело до такого, как Маррех, и предпочитал полагаться не на всякую там небесную благодать, а на свои силы… но демонстрировать это в присутствии щитовиков? Ха!
Меж тем чужак, заметив, что начались сборы, в очередной раз удивил всех. Направил руку на костёр, сказал короткую фразу вроде той, которой раздувал пламя — и костёр тут же погас. Мирг даже отвлёкся ненадолго, пощупал пепел, коснулся головней…
— Что там? — вопросил брат Сульхасий.
— Холодные, — сообщил Охотник. — Не как лёд, но почти.
— Вот как…
Да, поводов для размышлений прибавилось. И ещё как!
Ведь от очередного действия чужака проснулся всё тот же сигль Огня…
— Магия холода суть тёмная магия, — пробормотал Анира, испуганно косясь на саорэ Иан-па. — Зло она несомненное перед ликом Высочайшего.
Ухобой подумал немного. Вспомнил, что само существование Знака и сиглей — секрет гильдии и ссылаться на них нельзя. Скривился, сплюнул. И сказал:
— А я вот не уверен, что чужак использовал магию.
— Мирг?
— Не понимаешь? Хотя ты же не видел…
— Чего я не видел?
— Ты как раз беседовал глаза в глаза, когда он пламя призвал. А почтенные братья ему помешать пытались… да не вышло. Чуть позже, когда тебя судороги корчили, чужак тебе ладонь возложил на лоб, и вместо судорог получился простой сон. Вот я и думаю: не слишком ли это для одного человека? Владеть чарами и огня, и жизни сразу — это ещё ладно. Но владеть и огнём, и холодом? Противостихиями! Не проще ли счесть, что чужак владеет не магией, а чем-то иным, нам попросту неведомым?
— Мы непременно расспросим его, — постановил брат Сульхасий по недолгом раздумии. — Но не сейчас. Собираемся, братья! В дорогу!
Глава 3: О различиях земель и их насельников
Однако подкинули они мне поводов для раздумий. Противостихии, да? И если маг может вызвать огонь, то такой маг уже не может погасить его. А тот, который может погасить — не может вызвать. Интересненько. Откуда такие ограничения? И почему я не замечаю их? Не потому ли, что ещё в школе узнал: тепло от холода отличается лишь скоростью движения молекул вещества, управляя этой скоростью, можно и нагревать, и остужать (в чём я уже убедился на практике)?
