Откуда-то из коридора донёсся странный звук, похожий на стон. Приглушённый, но отчаянный и чётко отдающий болью.
— Кошку завели, что ли?
Харти, одновременно со мной проводящий опись поступивших в лавку товаров, недоумённо поднял взгляд от бумаг:
— Какую ещё кошку?
— А кто там воет?
— Где?
— Сам послушай!
Он дождался повторения звука и скучно махнул рукой:
— А, это хозяйкин гость. Болеет он.
— Что за болезнь, если так стонет?
— Да вроде ухо застудил... — неопределённо ответил Харти, возвращаясь к своим делам.
Ухо? Плохо. Если вовремя не вылечить, можно и слуха лишиться, и разума. От боли.
— А что лекаря не позвали?
— Почему не позвали? Позвали. Только сам знаешь, как они не любят торопиться... Цену себе набивают.
Это верно, чем дольше человек помучается, тем благодарнее будет исцелившему... Так думают лекари, а у меня другое мнение: обезумевший от страданий скорее прибьёт припозднившегося целителя, нежели от всей души поблагодарит. К тому же...
— Ты куда?
— Посмотрю, в чём дело.
— А-а-а... Как хочешь.
Источник стонов обнаружился быстро: на нижней ступеньке лестницы, сжавшись в комок и обхватив голову руками так сильно, словно собирался раздавить, сидел юноша. Хм, одет добротно, почти богато, но не по-здешнему. Гость, говорите? Больше похоже, что сынок какого-то из подельников Карин за пределами Саэнны. Наверное, пока ехал в карете, его и просквозило. Не моё дело, конечно, не стоит вмешиваться, но всё же... Не могу пройти мимо. С болью у меня давние счёты.
— Давно болит?
— М-м-м?
Взглянувшие на меня мокрые от слёз глаза оказались нежно-серыми, как жемчужинки.
— Час, два?
— С вечера ещё... — выдавил несчастный сквозь зубы.
— Надо было сразу посылать за лекарем.
— Думали, само успокоится.
Разумеется, думали. А ещё жалко было деньги тратить. Знаю я этих купцов: удавятся за каждую монету.
— Не надо было ждать. Но ничего, дело поправимое.
— Вы... можете вылечить?
Не хочется обнадёживать. А я и не буду!
— Я попробую снять боль. Так быстро, как только смогу. Но к лекарю всё равно нужно будет обратиться. Согласны?
Он не ответил, но слов и не требовалось: глаза молили о помощи так отчаянно, что их крик почти оглушал.
Я присел на корточки рядом с юношей и осторожно заменил его ладонь, накрывавшую больное ухо, своей. Так, что у нас тут? Обычное воспаление, это мы на два счёта поправим. Конечно, целиком изъять недуг не смогу, но болеть будет гораздо меньше. А может быть, и вовсе перестанет.
Человек похож на куклу, сплетённую из соломы: каждая частичка живой плоти пронизана ниточками, полыми травинками, по которым течёт Сила. На ощупь они шершавые, как грубо спрядённая шерсть, но такие же тёплые и уютные, пока не начинается беспорядок, и кончики соломинок не выбиваются наружу, раскалёнными остриями вспарывая тело. Я могу вернуть их обратно, хотя бы ненадолго пригладить, успокоить, заправить в пучки...
Хорошо было бы уметь добираться до истоков, но мои руки не настолько чувствительны. Всё-таки, отцу надо было брать в жёны другую женщину, глядишь, родился бы ребёнок с полноценным Даром, а не с тем огрызком, что имеется у меня. Я бы понял. Постарался бы понять. Но отец почему-то не захотел обзаводиться нормальным наследником. Слишком любил супругу? А может быть, не хотел искать другого добра, когда под боком одно уже имеется? Ответа на этот вопрос я никогда не узнаю. Но сам приложу все силы, чтобы имя Нивьери не затерялось в людской памяти. И мой наследник станет сильным магом! Осталось найти только две вещи: женщину и деньги.
— Потерпите ещё чуть-чуть, пожалуйста!
Он еле заметно кивнул, боясь разрушить волшебство прикосновения. Представляю, что именно чувствует юноша: тепло осеннего солнца, согревающее, но не способное обжечь, мягкое, чуть влажное, постепенно растекающееся по коже и под ней, растворяющее в себе боль без остатка... Да, примерно так Келли описала свои впечатления, когда я разминал уставшие мышцы моей любимой. Любимой... Всё, хватит вспоминать. Ей будет лучше без меня, верно? Кто бы сомневался! И мне будет лучше. Без её жалости.
Топорщащиеся соломинки неохотно вернулись на свои места. Пройдёт несколько часов, и они могут снова вырваться на свободу, потому что приложенных усилий недостаточно для закрепления. Но к тому времени, надеюсь, лекарь всё же доберётся до лавки Карин.
— Вот и всё. Пока болеть не будет. Но лекарь нужен обязательно!
— И правда, не больно. Спасибо... — Юноша удивлённо потрогал ухо. — Сколько я вам должен?
— Нисколько.
Поднимаюсь на ноги, пару раз сгибаю и разгибаю немного затёкшие колени.
— Но ваши услуги... Я не хочу быть неблагодарным.
О, он ещё и упрямец? Забавно. И слишком молод, чтобы догадаться: если с тебя не берут плату, значит, на то есть веская причина.
— Я не возьму с вас денег.
— А что возьмёте?
Всё-таки, плохо происходить из торговой семьи и любое действо раскладывать на продажу и покупку. С одной стороны, это правильно, потому что всему на свете есть своя цена, но с другой... Я ведь просто не могу взять деньги. Как бы ни хотел.
— Забудьте. Никаких расчётов.
— Но...
— Где же наш больной?
А вот и целитель пришёл. И кажется, я знаю этого проходимца: вылечить-то вылечит, но оценит свою работу не по затратам. Что хуже, он тоже меня знает. Кадеки, так его зовут. Немногим старше меня, зато важности и наглости хватило бы на троих, да ещё и осталось бы.
— Здесь. И хочет сказать, что вы не слишком торопились, господин лекарь.
Ого, а парнишка-то кое-что умеет: такую холодность в голосе надо воспитывать не один год. Однако ответный удар оказался не менее ядовит:
— Я прибыл, как только смог, любезный dyen, ведь не вы один нуждаетесь в исцелении. И кстати, что-то не вижу радости... В моих услугах уже нет необходимости?
— Необходимость есть, — признал юноша.
— Тогда к чему упрёки?
Кадеки сморщил свой смуглый длинный нос и деловито приступил к осмотру больного. Впрочем, действо продлилось меньше вдоха, по истечении которого лекарь возмущённо возопил:
— Кто к вам прикасался?!
И тут я горько пожалел, что не убрался восвояси раньше, потому что когда растерянный взгляд юноши указал на меня, началась настоящая буря:
— Да по какому праву?! У тебя что, есть разрешение на целительство?
— Нет.
— Ты не должен был даже близко подходить к больному!
— Знаю. Просто...
— Ты мог всё испортить!
— Я всего лишь снял боль. Больше ничего не трогал. Уймись, пожалуйста!
— Ты хоть понимаешь, что нарушил закон?
