Все будет хорошо, все будет хорошо, все везде будет хорошо.
Опять он увидел этих двоих, Вашингтона и Торогуда, лежащих на спине в стеклянном боксе. Он свернул к разъезду и погнал свой "корвет", не обращая внимания на предупредительные знаки.
Лео проехал по пустым улицам Хэмпстеда. В домах горели огни, и там продолжалась обычная семейная жизнь. Мужчина выгуливал собаку, полная женщина в хлопчатобумажном спортивном костюме трусила по Чарльстон-роад. На углу его улицы стоял с отсутствующим видом подросток, оглядывая небо, словно выбирал себе маршрут. На какую-то секунду Лео показалось, что он узнал этого мальчика, светловолосого, не слишком рослого для своих лет, в полосатой рубахе с подвернутыми рукавами, из которых торчали худенькие руки. Но фары метнулись дальше, подросток исчез из виду, и Лео свернул на Кэннон-роад.
На своих полутора акрах дома важно взбирались вверх по холму, словно объявляя о собственной ценности; хоть они и не были такими шикарными, как на Эрмитаж-авеню, но солидными – без сомнения. Все дети на этой улице были блондинами, все холодильники были забиты минеральной водой, а в шкафах в прихожей валялись дорогие кроссовки, предназначенные для бега трусцой. Подъезжая к пятому дому, Лео увидел машину Стоуни, оставленную на подъезде к дому.
Затем он увидел, что во всех окнах было темно. Машина, не заведенная в гараж, пустые темные окна… Лео судорожно вздохнул при этих первых признаках того, что что-то было неладно, и почувствовал, как холод коснулся его головы. Он выехал на дорожку и протиснулся мимо машины жены.
Перед парадной дверью он остановился и поглядел по сторонам. На углу Чарльстон-роад никого не было, деревья дружно гудели во тьме, точно срослись в одно гигантское дерево. Наступала ночь, повсюду было тихо. Мистер Лео Фрайдгуд вернулся домой в субботу вечером после утомительной и важной работы. Мистер Лео Фрайдгуд заслужил отдых. Неожиданно сердце у него сжалось. Он резко повернулся и быстро зашагал к парадной двери.
Она была незаперта. Внутри было темнее, чем снаружи, и он включил свет в прихожей.
– Стоуни! – позвал он. Никакого ответа. – Стоуни?
Он шагнул вперед, все еще надеясь на то, что все можно как-то разумно объяснить: она вышла погулять или заскочила на коктейль в соседний дом. Но Стоуни никогда не делала ни того, ни другого, во всяком случае ночью. Лео включил свет в столовой и увидел пустой стол, окруженный массивными деревянными стульями.
– Стоуни?
Убеждение, что случилось что-то ужасное, которое на минуту овладело им на шоссе, теперь укрепилось. Он боялся зайти в кухню.
Ладно… Начнем сначала. Что же все-таки случилось?..
И они лежали там, в боксе, за рядами обезьяньих клеток.
Он резко отворил дверь в кухню.
Комната, которая не была комнатой, похожая на стеклянный куб с кафельным полом…
В темной кухне тихо гудел холодильник. Здесь тоже был кафельный пол, красный, и теперь его было не разглядеть.
Лео включил свет. Он увидел бутылку "Джонни Уокера" – единственную вещь, которая была не на своем месте, и она стояла рядом с кухонной раковиной. Он мягко опустил на нее пальцы и подвинул подальше, туда, где она почти соприкоснулась со стеной.
Лео медленно вышел из кухни и вернулся в столовую. Он поглядел на верхнюю площадку лестницы, ведущей на второй этаж, и проследовал в гостиную. Там были серебряные кушетки и мягкие стулья, а также столик из матового стекла – и все эти цвета, казалось, фосфоресцировали под льющимся из окна лунным светом. В углу гулко тикали напольные часы. Когда он вошел, то сразу увидел, что комната пуста.
Тем не менее он включил ближайший торшер и вернул комнату к жизни.
В маленьком алькове в дальнем конце гостиной был его "рабочий кабинет" с книжными полками и столом. Предыдущие жильцы оборудовали альков лампой дневного света, которой Лео никогда не пользовался. Он зажег настольную лампу. На него уставились дипломы в стеклянных рамках и фотография его самого, сделанная в "Телпро", в непосредственной близости от Красной Кнопки. Конечно, Стоуни в этом крохотном закутке не было.
Лео растерянно побрел обратно к двери. Он вновь глянул на лестницу и позвал жену. Потом поднялся на три ступеньки, вглядываясь в темноту наверху. Вытер ладони о рубашку. После этого, хватаясь за перила, он добрался до верхней площадки и включил свет. Дверь в его спальню была закрыта.
Лео спустился в холл и взялся за дверную ручку. "Эта комната пуста, – сказал он себе. – Ничего не произошло, все как обычно. Сейчас я открою дверь и пойму, что ничего не случилось, и Стоуни через несколько минут вернется домой". Он повернул ручку и толкнул дверь. Как только он просунул голову в спальню, он почувствовал густой запах виски. Черные туфли Стоуни без каблуков стояли на полу рядом с аккуратно сложенной стопкой одежды. Наконец Лео ощутил запах крови, который в этой комнате чувствовался довольно сильно. Он поглядел на то, что лежало на постели, и в следующий миг осознал, что стоит в коридоре. Как он вышел, Лео не помнил.
Без десяти десять мигалки двух полицейских машин на мгновение осветили Гринбанк и Саунд. Закончив свою колонку, Сара наконец вышла из здания "Хэмпстедской газеты", не зная, что в воскресенье днем придется переделывать всю первую полосу. Ричард Альби отложил журнал, разделся, улегся в водяную постель своего снятого внаем дома, дотронулся до плеча Лауры и почувствовал, что она дрожит. Грем Вильямс услышал вой сирен проехавших мимо его дома машин и перевернулся на другой бок. Табби Смитфилд, который все еще был на улице, глядел, как машины промчались мимо и резко остановились на лужайке перед незнакомым домом на Кэннон-роад, и не мог двинуться, потому что какие-то давно позабытые воспоминания приковали его к земле.
Пэтси Макклауд не слышала сирен и не видела полицейских автомобилей. Как это случалось несколько раз в году, муж лупил ее по рукам и плечам, в промежутках давая ей пощечины, и она так кричала, что никого, кроме себя, не слышала. Избиение продолжалось до тех пор, пока она не перестала сопротивляться и просто стояла, наклонив голову и заслонившись локтем.
– Ты меня иногда доводишь буквально до бешенства, – сказал Лес Макклауд. – Иди умойся Бога ради.
Лео Фрайдгуд, которого все еще допрашивала полиция, пропустил одиннадцатичасовые новости, в которых говорилось о том, что в Бостоне покончил жизнь самоубийством ученый Отто Брюкнер. Лео не оставляли одного до полуночи, пока не разместили его в комнате мотеля на Пост-роад, где он уснул не раздеваясь, после того как его накачали седативами полицейские врачи. Он спал так крепко, что его не мог разбудить даже шум дискотеки на первом этаже. В местных новостях Тед Вайс читал свою часть текста, Пирс – свою, а знаменитый репортер с элегантным профессионализмом объявлял, что расследование связало эту смерть с отравлением окисью углерода из-за неисправности муфельных печей. Знаменитый репортер не преминул напомнить, что подобный инцидент четырьмя месяцами раньше произошел в Бронксе.
