— За дерево! — шикнул он, тыча в стоявшую у меня на пути березу и прячась за оказавшийся неподалеку ствол.
Я прильнул всем телом к грубой шершавой коре и медленно обошел березу и направился к ближайшему от нее дереву. Шорохи и смешки неподалеку не прекращались. И вскоре я расслышал два ехидных мужских голоска:
— Славная девочка, у-тю-тю, — напевал один, похихикивая.
— Не боится одна в лес ходить, ы! — добавил второй, громко шурша какой-то материей.
Девочка — наверняка Милагрес. А эти двое вряд ли доброжелательно к ней настроены. Сделав знак Ивану оставаться в прикрытии, я подался вперед, отыскивая правой рукой припрятанный на поясе нож.
Да, не принято в этом мире носить при себе оружие. Но я чувствовал себя ущербным и беспомощным, если у меня на талии не было ножа. Поэтому и придумала для меня Ира специальный пояс, который позволял скрывать ножи под одеждой. Иван тут же возразил: в самолет меня не пустят. Правда, я пока не собирался летать на этих бесчувственных железных птицах. И вот ножичек мне сейчас оказался как нельзя кстати.
Два высоких мужика в черных шапочках прижимали нашу Милли Янсен к стволу одной из берез. Один из них стремился задрать подол ее платья, но девочка отчаянно сопротивлялась и пыталась пнуть обидчиков побольнее. Сбежать она не могла: привязана руками к стволу. Да и достать пинком у нее получалось не выше коленной чашечки. Поэтому вонючие грязные мужланы и не воспринимали ее сопротивление всерьез.
— Слуги Сета, — я не заметил, как произнес это вслух.
Пленившие девочку, испугавшись, обернулись, выпустив жертву. Представляю их удивление, когда они у себя за спиной увидели невысокую грудастую девушку в белой шелковой блузке и короткой юбке в складочку. По сравнению с их недавней добычей — более лакомый кусочек, если бы… эта девушка не держала в руке ножик.
— О! Везет же нам сегодня, Васёк! — заявил мужлан в серой кофте, который был чуть повыше и пошире в плечах. — Какая тёлка!
Ничего не понимаю. Это я-то тёлка? То есть теленок женского пола?! Никогда не относился к крупному рогатому скоту. А если припомнить, что некоторые экземпляры приносились в жертву жрецам, то и относиться не было никакого желания.
— Юля! — восторженно вскрикнула Милли, но Васёк тут же потянул девочку к себе, не заботясь о том, что может повредить ей.
— Отпустите ее! — мне захотелось начать с переговоров, хотя, судя по злобным выражениям лиц мужланов, это совсем не представлялось возможным.
Посчитавший себя счастливчиком широкоплечий двинулся в мою сторону и попытался было повалить на землю, но я вовремя увернулся, и мужлан, не рассчитавший свои силы, ударился лбом об дерево. Я, конечно, ему немного помог, вывернув при падении руку с ножиком и поддев под то место, на котором сидят.
Обезоружив противника, я перешел к Ваську. Он тоже понял, что я не так прост, точнее, проста. Ошиблись они с другом в своем предположении.
— Ты сделала Витька?! — прошипел он.
Ну да, вроде того. Если не считать, что слуга Сета сам ударился лбом о березу и теперь потирал красное пятно между глазами. Завтра вырастет большая шишка, украсит безобразное лицо Витька на ближайшую дюжину дней.
По крайней мере, теперь Васек не собирался со мной знакомиться. Мы словно два охотника яростно смотрели друг на друга. Но ни один из нас не решался напасть.
— Неб, дурень! — вдруг раздалось сзади.
А когда я обернулся, то увидел как Ваня приложил по затылку пришедшего в себя Витька. Теперь и у того вырастет шишка, ухмыльнулся я, резко разворачиваясь к оставшемуся противнику и, как раз вовремя хватая его за запястье. Ясно, что Васёк воспользовался моментом и решил напасть на воинственную девушку со спины, пока та отвлеклась на нежданно подоспевшую помощь.
— Браво! Браво! — кричала Милли, подозрительно быстро отошедшая от шока.
Или мы пришли только к самому началу педофильской драмы, и девочка не успела осознать тяжесть нависшей над ней беды.
— Знаешь, беглянка, — я с укором посмотрел на Янсен, — кто тебя понес одну по лесу шляться…
— Невкусный обед, — тут же созналась девочка.
Мы с Ваней воспользовались веревкой, от которой освободили Милли и связали руки лесных разбойников.
— Я за соком в Потьму пошла.
— И двух насильников нашла! — закончил Иван, подпихивая под заднее место Васька.
— Они предложили тропу короткую показать…
Наивная простота! Друг потом весь путь до лагеря рассказывал, что в Европе люди куда доверчивее и вежливее. Поэтому девочка, прожившая двенадцать лет в тихом городишке под названием Станс,[4] ни разу не сталкивалась со слугами Сета, и так легко попалась в ловушку. Все просто и понятно. Васёк и Витёк — лесные разбойники.
Ваня поправил меня — деревенские пропойцы или самогонщики. Услышав это, я вздрогнул. Очень свежи были воспоминания, как мы с Дураковым на пару выпили две бутыли так называемой водки, а потом моя сестра еле привела нас в чувства и мы чуть не проспали собственные убийства.
Ладно, допустим, не лесные, а деревенские; не разбойники, а насильники. Зачем им девушки — тоже понятно. Привязывают их к деревьям и пытаются получить удовольствие в одностороннем порядке. В смысле, не доставляя радости жертвам. Потом вожатая убивалась и закапывалась в лесу. Гнусно, подло, бесчеловечно, но вполне складно для того, чтобы заводить уголовное дело.
— Правдоподобная версия, — подтвердил мои догадки Иван, — за одним маленьким исключением.
Ну вот, как всегда, все замечательно, но одна небольшая деталь портит все. В нашем случае лес вокруг лагеря за недавнее время успели прочесать мордовские следователи с собаками. Если бы они нашли следы хотя бы одной вожатой, то не стали бы обращаться за помощью в Москву.
Но деревенских преступников мы таки доставили в лагерь, и после ужина за Васьком и Витьком прислали машину из уголовного розыска. Доказательств на злодеяния деревенских пьяниц насобиралось предостаточно. Кроме сегодняшнего инцидента с Милли, оказалось, эти двое избили и ограбили одного вожатого в прошлой смене и промышляли воровством в продуктовом магазине. Что разбойников не выпустят до окончания нашей смены в лагере, можно было не сомневаться. А когда слуг Сета увезли, нас позвала к себе Марго.
В тесной каморке, освещенной тусклой лампочкой, стоял старый диван, обтянутый засаленной зеленой тканью. На него нам и предложили сесть. Начальница встала напротив и принялась нас вычитывать: мол, самовольно сбежали, ей ничего не доложили.
Я чуть было не разгневался: да кто она такая, чтобы приказывать мне, пусть даже бывшему, но владыке целых Двух земель! Надо привыкать к новой жизни и учиться держать себя в руках, не то сорвусь как-нибудь в неподходящее время. Пока я боролся с фараоном, пробудившимся в моей душе, друг уже вовсю вел беседу с начальницей.
