И он захотел узнать о них получше, и желательно из первых рук.
За спиной у увлечено наблюдавших за бесстрастным провалом дупла лес вдруг затрещал, захрустел, вспоров полумрак и тишину предсмертными вскриками ломающихся веток…
Рык на полугаве подавился собственным лаем и сделал почти успешную попытку вскарабкаться на дерево.
— Что это? — тише, чем хотела, произнесла царевна, повернулась на звук и, благоразумно не дожидаясь ответа ни от компаньонов, ни из кустов, натянула тетиву.
Белый как бумага костей не успел и рта открыть[11], как заросли малинника метрах в семи от них отпрянули в стороны, и на нарушителей лесного спокойствия неодобрительно глянула морда исполинского кабана, вообразить которого не могла и самая изощренная фантазия самого хвастливого охотника во всем Белом Свете.
Маленькие, налитые кровью свинячьи глазки оказались почти напротив огромных серых Серафиминых, ощерившаяся тремя парами желтых изогнутых клыков пасть издала не то злобный хрип, не то свирепый рев, щетина на горбатом загривке встала дыбом… Стрела ударилась в лоб монстру и отскочила, как соломинка от забора.
— Мама!.. — пискнул Сойкан.
Слева мелькнул и пропал белый хвост колесом — это Рык внезапно вспомнил, что у него в будке остались недоделанные дела, требующие его неотложного внимания[12].
Подумать только, еще три минуты назад они искренне считали, что пять метров от земли — это высоко…
Сенька оглянулась по сторонам, оценивая ситуацию: прямо под ней чернело дупло с упорно не подающим признаки жизни медведем. Слева и на полметра ниже толстый кривой сук оседлал ошеломленный не столько внезапным явлением монстра, сколько собственным проворством Кондрат. Еще левее и ниже на метр на таком же суку, но чуть потоньше, висел и скреб ногами по коре, пытаясь найти опору, Сойкан.
А на усыпанной желудями земле грузно топталось и утробно хрюкало лесное, покрытое жесткой, как проволока коричневой щетиной, чудище.
Похоже, оно не просто издавало жуткие звуки, призванные устрашить и деморализовать предполагаемого противника, как мог бы подумать наивный наблюдатель, а само с собой обсуждало курс дальнейших действий. Потому что когда раскатистое рокотание громового хрюка замолкло, кабан вразвалочку подошел вплотную к дереву и заскреб копытами по коре, поднимаясь на задние ноги прямо под филейной частью охотника. И двигало им нечто большее, нежели простое любопытство.
Панически дергающиеся ноги костея внезапно ощутили под собой нежданную, но такую нужную опору.
— С-спасибо… — облегченно выдохнул он перед тем, как воспользоваться ею и взгромоздиться на спасительный сук, выгнул шею и кинул полный благодарности взгляд на неожиданного помощника.
И встретился глазами с налитыми кровью и предвкушением свиными очами.
Сойкан взвыл, в мгновение ока оттолкнулся от пятачка размером с поднос и белкой взлетел на ветку Кондрата.
— Я тебя держу! — бодро возвестил гвардеец, сжимая одной рукой свою опору, а другой удерживая охотника от дальнейших попыток побить олимпийские рекорды по скоростному запрыгиванию на ветки. — Тут он нас не достанет! Спокойно!
— С-спасибо… — пришел в себя и нервно сглотнул охотник.
Он с ненавистью глянул вниз на разочаровано тыкающееся рылом в кору чудовище, повернулся, устраиваясь поудобнее на хлипком насесте, и вдруг услышал под собой тихий нерешительный треск.
— Что это?.. — застыл в позе взлетающего пингвина Сойкан.
— Где? — закрутил головой Кондрат.
— Здесь… — дрожащим шепотом прояснил ситуацию костей и осторожно шевельнулся.
Треск слегка осмелел, и теперь его услышал и Кондрат, и Серафима и, наверное, даже кабан.
Он радостно всхрапнул, опустился на все четыре ноги и принялся рыть землю под корнями дуба с азартом угольного комбайна. На что у простого кабана ушло бы две недели, у лесного чудовища грозило получиться за двадцать минут.
Дерево качнулось, ветка затрещала, уже не стыдясь и не скрываясь…
— Он сейчас дерево уронит! — ахнул Сойкан.
— Сначала мы на него уронимся, — мрачно предрек Кондрат, выглядывая в быстро сгущающихся сумерках самозабвенно храпящее и разбрасывающее землю чудище.
— Перебирайтесь на мою ветку! — скомандовала царевна. — Быстро!
— А она нас выдержит? — с сомнением оглядывая их новое кабаноубежище, с виду ничем не крепче старого, задал риторический вопрос Кондрат.
— Заодно и проверим, — резонно предложила царевна.
Сук под мужчинами затрещал уже совсем весело, явно предвкушая отделение от своего постылого дерева, свободный полет и самостоятельную жизнь…
Горе-медвежатников не надо было долго уговаривать. Первым на кривую короткую голую ветку, не украшенную ничем, кроме Сеньки, перебрался гвардеец, за ним был затащен охотник.
— С-спасибо… — только и успел проговорить он, как дуб дрогнул, и без того напружиненная ветка согнулась под тяжестью третьего постояльца, звонко хрупнула, переломилась в нескольких сантиметрах от ствола и повисла на толстом языке коры.
Серафима охнула и съехала в Кондрата, тот ахнул и налетел на Сойкана, а костейскому охотнику уже не оставалось ничего другого, как с душераздирающим воплем устремиться по гладкой коре туда, куда направляла его предательская ветвь.
Через секунду вся честная компания в составе Сойкана, Кондрата и ее высочества друг за другом оказалась в дупле.
На чем-то мягком.
Или на ком-то.
— У меня ноги не помещаются, утрамбуйтесь!..
— Да мы стараемся…
— Лезь вперед, Кондрат!..
— Тут занято!..
— Подвинь его!..
— Кыш отсюда, кыш, кыш!..
— Чего ты толкаешься?!..
— Это не я…
— Ай!..
— Где он?..
— Мне на голову наступил!..
— Из-звини… Это твоя голова?
— Нет, медвежья!
— А где тогда он?
— У меня на спине топчется, гад!..
— Я думал, это медведь…
— А это — не медведь!..
— Да ты не толкайся, чего ты толкаешься!
— Р-р-р-р…
— Ай!..
— Уйди, кому говорят!.. Кыш!..
Такой бесцеремонности и вторжения в его личное пространство топтыгин стерпеть уже не мог, но было поздно. Экспериментальным путем люди выяснили, что облюбованное мишуком убежище может вместить только троих, и кто тут был четвертый лишний ошалевшему от такого нахальства медведю было сообщено немедленно и без обиняков.
Обнаружив к своему изумлению, что его передние лапы цепляются за чью-то шкуру на самой вершине кучи-малы, а задние болтаются снаружи, а под ними кто-то злобно хрипит и сотрясает дуб, мишка запаниковал и сделал отчаянную попытку втиснуться обратно…
