Конь неторопливо сделал шаг-другой и вдруг ураганом рванулся вперед. Ветер гудел в ушах. Мир проносился мимо с головокружительной быстротой; и вот уже пропали из виду знакомые места. Где-то там, позади остались люди, которых я покинул. Королева скакала чуть пригнувшись, как юная охотница. Гордость охватила меня — ничего другого я уже не хотел.
* * *
Сколько продолжалась наша скачка, сказать не могу. Свет быстро померк, словно мы ушли с путей солнца. В абсолютной темноте в один миг смолкли все звуки. Потом я услышал шлепки копыт по мелкой воде.
Впервые за всю дорогу королева заговорила:
— Сейчас ты почувствуешь влагу, Томас; Не думай об этом.
Не успела она договорить, как я ощутил неожиданное тепло — это вода лизнула носки моих башмаков. Потом словно теплая рука охватила мои ступни и поползла по лодыжкам до самых колен. Конь уверенно шел вперед, легко отыскивая дорогу в темноте. Ноги мои погрузились в теплый поток. Судя по звукам, мы были в пещере и перебирались через подземную реку. Я не ожидал, что она окажется такой теплой, ведь знал я только ледяные горные ручьи. Голова моя покоилась на плече королевы, руки обхватили ее гибкий стан, вода текла мимо, я почти не ощущал ее, потеряв себя в тепле женского тела. Ритм копыт походил на стук сердца, а сердца наши бились, как морской прибой.
Наверное, я задремал в этой кромешной тьме. Мне слышались песни, колыбельные, которые я знал когда-то… Но едва я попытался вслушаться, как их поглотил шум бегущей воды.
Во рту пересохло, горло саднило, словно я кричал.
— Ты хорошо пел, Томас, — сказала королева. — Мне понравились песни, которые ты слушал, лежа под сердцем матери… А теперь прощайся с солнцем, прощайся с луной и с зеленым листом. Мы миновали границы Срединного Мира.
Конь начал подниматься, и вода отступила от моих ног. Слабый свет забрезжил вокруг, серый, как занимающееся утро, но более тусклый и блеклый. Я взглянул вниз: ноги мои потемнели от воды, но когда стало светлее, я увидел темно-красные капли, падающие с моей одежды в дорожную пыль.
— Кровь! — вскричал я.
— Земля не может вместить всей крови, что льется на ней. Поэтому внизу течет этот поток. Мы уже миновали его, скоро кровь оставит тебя.
По моим ногам струилась кровь подземной реки — кровь сражений мешалась с кровью рождений; кровь капала с порезанных пальцев детского братства и из глубоких ран братоубийственных битв; кровь ограбленных убитых путников и кровь ссадин от колючего терна в летних полях… Я слышал свой крик — скорее новорожденного, чем покидающего этот мир. Мучила неутолимая жажда.
Я крепче прижался к королеве и ощутил на губах соленый привкус собственных слез.
— Теперь взгляни.
Мы оказались на равнине. Испещренная серыми тенями, она тянулась, насколько хватало глаз, а на горизонте сливалась с жемчужным светом странного неба.
— Где мы? — едва вытолкнул я слова из пересохшего горла.
— Нигде.
Королева эльфов снова пустила коня в галоп. Однообразная пустыня неслась навстречу. Внезапно конь вздыбился и напрягся в могучем прыжке, но прыжок этот длился куда дольше, чем может продержаться в воздухе настоящий конь, затем мы плавно приземлились.
В мягкой траве сада пестрели белые и желтые цветы. Сердце заныло при воспоминании о садах моего детства, но этот был совсем другим: с каждым новым взглядом я видел и ощущал здесь другое время года. Чувства мои смешались.
— Идем, Томас, — королева эльфов соскользнула с коня и протянула мне руку. Я действительно нуждался в помощи, ноги затекли после долгой скачки. Я рассмеялся над своей слабостью, и королева смеялась вместе со мной, помогая мне сесть.
Теперь вокруг нас раскинулся летний сад. Прямо над моей головой висел прекрасный персик с золотистым пушком, словно брюшко мохнатого шмеля. Он был так близко, что я ощущал его аромат. Я протянул руку и снял согретый солнцем плод с дерева.
— О нет, — остановила меня королева, — ты ведь не возьмешь чужое?
— Вот уж не думал, что придется умирать с голода в Эльфийской Стране, ответил я, пытаясь отвлечься от дразнящего запаха.
— Это не Эльфийская Страна! — резко сказала она, словно одергивая упрямого ребенка. — Сейчас я тебе все покажу. Но сначала обуздай свой аппетит. Твой праотец Адам тоже не видел причины, почему бы ему не съесть плод с Древа. Но, кажется, своим примером он ничему тебя не научил.
Королева безбожной Эльфийской Страны — самый подходящий проповедник, чтобы читать мне мораль! Я сердито отбросил персик подальше в траву.
— Не сердись, — примирительно сказала она. — Доверься мне. Съешь этот плод — и ты потерян для меня, так же, как твоя душа потеряна для тебя. Вот… — из складок накидки она достала лепешки и кувшин вина. — Ешь и пей. Это не повредит тебе. Хлеб пекли в Болонье, на землях прекрасной Франции, а виноград давили на Сицилии.
Я проголодался и жадно набросился на еду, после чего ощутил прилив сил. Госпожа моя была прекрасна, и я не смог удержаться, чтобы не погладить пышное облако ее шелковистых волос. Она, смеясь, поймала мои пальцы.
— О нет, Томас! Неужели ты не можешь думать о чем-нибудь еще?
— Госпожа, — учтиво произнес я, — о чем еще я могу думать, когда ваша красота сияет, как… — я остановился в смущении, не зная, что сказать.
— Понимаю, — сказала королева. — Дело не в твоей способности устоять, а в моей неотразимости?
Я кивнул. Любая земная женщина была бы в восторге, но королева эльфов сказала:
— Хорошо. Я облегчу твою задачу. Воздух вокруг нее задрожал, и на месте Майской Королевы оказалась сморщенная карга. Морщинистые запавшие губы приоткрылись, и над садом зазвенел золотой смех моей спутницы.
— Теперь можешь касаться меня сколько хочешь, Томас. Ну, давай, положи голову мне на колени. Я обнаружил, что спина у меня одеревенела.
— Не отвергай меня! — сурово приказала она. — Иди сюда.
Я опустился в траву рядом с ней и положил голову на край потрепанной накидки. Ткань пахла лавандой и пижмой, травами, которыми обычно перекладывают белье сельские женщины. Моя старая няня пахла так же. Скрюченная рука коснулась моих волос и с силой прижала голову к костлявому бедру.
— А-а, — хихикнула она, — теперь тебе легко сопротивляться? А не хочешь ли полюбоваться чудесами, арфист?
Сильные пальцы повернули мою голову в ту сторону, где сквозь деревья виднелась тропа, уходящая в долину — такие грубые тропы оставляют охотники или звери, продираясь через густые, колючие кусты.
— Пойдем ли мы с тобой по этой дороге? — спросила королева и помедлила, ожидая ответа.
