Эдвард Дансейни - Благословение пана

Пока викарий выстраивал все по порядку, тщательно выверяя значимость каждого отдельного факта и его соотнесенность с остальными, служба уже началась, но в отдалении, а так как викарий выбрал себе место сбоку, под голубоватым, как лед, окном, то он никого не видел, да и алтарь оказался за органом. Служба в огромном соборе проходила почти незаметно для викария, и он не сразу очнулся от своих мыслей, все еще продолжая выстраивать ясную и логичную историю из странных происшествий, случившихся в течение последних нескольких недель. Однако постепенно отдаленные звуки, проделав неблизкий путь между колоннами, отвлекли его мысли от Волдинга. Не слова дали им другое направление, ибо они были неслышны, а как будто пчелиное жужжание в липах, слишком огромных для нашей маленькой планеты; и в этих могучих деревьях, которые в воображении викария разбудили голос, сошлись все прошедшие времена, потихоньку вибрируя и не оставляя в своей едва слышной мелодии места для рассказа, подобного рассказу мистера Анрела. Оглядевшись, викарий, попытался вновь сконцентрировать внимание на своем докладе, когда ему на глаза попался небольшой витраж со святой Этельбрудой, гнавшей веткой или пучком листьев последних язычников. Викарий перевел взгляд на большие окна, и одно из них напомнило ему о лунном свете, другое – о мёде, третье – о рассвете, а четвертое не напомнило ни о чем подобном, разве что о громком крике. Он опять поглядел на святую Этельбруду в сером платье, побивавшую язычников, потом на мрачные колонны и ни в чем не нашел себе поддержку. Ударили в большой колокол. Пора было отправляться во дворец, но викарий продолжал сидеть в храме. Казалось, раз и навсегда – обрядами, витражами, каменными колоннами – было решено, что его история неправильная. Если поспешить, то еще можно успеть за саквояжем и на поезд, отходящий в пять десять, чтобы до ночи быть дома и не мучиться в гостинице. Так викарий и поступил.

В Мирхэме викарий нанял одноконный экипаж. Жене он сказал, что еще раз все обдумал и решил не досаждать епископу, пока у него нет достаточно информации, чтобы объяснить происходящее в Волдинге. Что касается миссис Анрел, то она промолчала, не желая портить мужу радость от пребывания дома. Однако после ужина викарий не позволил радости помешать ему в исполнении долга, ибо он считал себя обязанным написать епископу. Итак, он отправился к себе в кабинет, уселся за стол и на листке бумаги обозначил по пунктам всю историю, тщательно избегая зловещих фраз и даже слов, несущих в себе угрозу. Если в происходящем было что-то страшное, если некая опасность нависла над Волдингом, викарий предоставил епископу самому сделать выводы, отчего постарался ни словом не обмолвиться о какой бы то ни было опасности. Покончив с черновиком, он взял чистый лист бумаги и положил его перед собой. Стояла теплая лунная ночь, какая бывает в середине лета. По сути, это и не ночь вовсе; не успеешь оглянуться, как появится солнце и разбудит дроздов, прежде чем закатный огонь покинет горы. Воздух наполняли ароматы цветов из сада викария.

“Милорд. Мне удалось собрать некоторые факты, касающиеся того дела, о котором я писал Вам неделю назад”.

И тут сквозь ночной воздух, изредка тревожимый лишь уханьем совы, сквозь густые цветочные ароматы и вездесущую мошкару пробилась мелодия, которую викарий так боялся. Вспарывая летние сумерки, она будила желания, о которых викарий не хотел потом вспоминать; как ни нелепо это звучит, его неудержимо потянуло на гору, чтобы танцевать там фантастический танец под звуки ни на что не похожей музыки; никогда в жизни ему не приходилось испытывать ничего подобного. Мелодия оборвалась так же неожиданно, как началась, оставив после себя эхо, несколько раз легко перепрыгнувшее с одной дальней горы на другую, а там, откуда летела необычная мелодия, воцарилась тишина. Некоторое время мысли викария тоже прыгали, подобно легкому эху, но потом он вновь взялся за письмо. Какие подобрать слова, чтобы епископ понял?

В конце концов он написал так:

МИЛОРД,

Я полностью оправился от усталости, накопившейся в результате долголетней работы в приходе. Здоровый воздух Брайтона оказал великолепное укрепляющее действие на меня и на мою жену. Отныне в мои намерения не входит беспокоить Вашу светлость, если только в маленьком приходе Волдинга не случится нечто, воистину важное и требующее Вашего вмешательства.

Остаюсь, милорд,

Вашим преданным слугой,

ЭЛДЕРИ КАНРЕЛ

Вздохнув, викарий вложил письмо в конверт, написал на нем адрес и положил на левую сторону стола, куда обычно складывал письма, требующие отправки на почту. Потом он взял чистый лист более дешевой бумаги, чтобы заказать цветочнику кое-какие семена для своего сада, и это было одно из тех последних мгновений, о которых ничего не известно Истории и на которых закончилась скромная частная жизнь викария.

Не успел он взять в руки перо, как вошла Марион.

– Сэр, я еще нужна вам сегодня? – спросила она. – Потому что…

Викарий не дослушал ее.

– Марион, разве у тебя нет поклонника в Йоркшире?

– Есть, сэр, – ответила Марион. – Но, ах, вам не понять.

И она ушла.

Вот и Марион тоже. Ему придется сражаться одному. А для этого надо точно знать, чему он противостоит. Непосредственным врагом была чарующая мелодия. Чарующую мелодию выдувал из своей свирели Томас Даффин. Это не подлежало сомнению. Однако предстояло выяснить главное: кто и каким образом внушил Томми эту мелодию, если преподобный Артур Дэвидсон давным-давно исчез из Волдинга?

В ту ночь, когда Томми Даффин вернулся домой, родители уже спали, и он влез в окно, которое сам закрыл так, чтобы потом легко открыть его с помощью ножа. Уже было за полночь, и он крепко спал в своей маленькой комнатке над кустом жимолости, как вдруг услыхал сквозь сон настойчивый стук. Чем громче становился стук, тем прозрачнее сон, пока наконец из многих реальностей, куда более значительных, стук не стал единственной реальностью. Кто-то кидал в окно камешки и, по-видимому, собирался делать это и дальше, так что Томми пришлось встать и открыть окно. Оказавшаяся внизу Лайли сделала знак, чтобы он вышел к ней.

– Томми, – тихо проговорила она, едва он оказался рядом, – когда я возвращалась к себе с поляны, то слышала, как два парня сговаривались между собой. Вот и пришла предупредить тебя.

– Сговаривались? – не понимая, переспросил Томми, который еще не совсем проснулся, да и вообще не отличался сообразительностью.