— Всегда можно раскаяться, — сказала она тихо, не глядя ему в лицо.
— Мне не в чем каяться, — ответил Абеляр, удивившись резкости своего голоса.
Она посмотрела на него. Абеляр увидел беспокойство на лице девушки.
— Ты переживаешь за меня, — сказал он. — Не стоит.
— Не стоит? — во взгляде Джиирис мелькнуло недоверие.
— Нет. Теперь я свободен, Джиирис.
— Мне не кажется, что ты был чем-то скован.
— И мне так раньше не казалось.
Увидев её растерянность, Абеляр улыбнулся и повёл девушку обратно в палатку.
— Пойдём. Ты промокнешь.
Когда они нырнули в палатку, он бросил взгляд на Элдена — убедиться, что сын ещё спит, и тот спал — затем привлёк Джиирис к себе. Она не спротивлялась, и он погладил девушку по щеке тыльной стороной ладони.
— Я уже давно люблю тебя.
Она покраснела, но взгляд не отвела.
— А я тебя. Но…
— Но?
Она посмотрела в сторону, и он заметил, как у неё под кожей перекатываются мышцы челюсти, пока Джиирис пережёвывала то, что собиралась сказать.
— Но мы не можем сделать это сейчас. Я не могу. Ты… страдаешь. Ты едва не потерял отца, сына, отвернулся от веры, которая поддерживала тебя…
При упоминании веры в нём разгорелся гнев и наружу вырвались слова, как поток по устью его ярости.
— Церковь Латандера заполнили еретики, которые бездействуют, пока происходит всё это. И он по-прежнему дарует им заклинания. Ты знала об этом? Почему он так поступает?
Джиирис покачала головой, в её глазах проступили слёзы.
— У него свои цели.
Элден зашевелился, застонал во сне, и Абеляр понизил голос. Он не хотел разбудить Элдена и не хотел причинять боль Джиирис.
— Свои цели? Как часто мы должны предполагать, что события будут развиваться в соответствии с его целями? Почему мы должны быть его марионетками? Сколько должен я вынести на службе владыке утра? С какого момента служба превращается в рабство? С какого момента я должен сказать «довольно»?
Она моргнула от этих слов, положила руку ему на грудь, как будто чтобы не дать Абеляру продолжить.
— Когда дело доходит до моего сына, Джиирис. В этот момент. Когда моя жена умерла при родах, я благодарил Латандера за жизнь, которую он дал мне даже в смерти. Когда моего отца схватили, я сражался во имя Латандера с его тюремщиками. Когда на Сембию опустилась тьма и жрец, который обучал меня путям веры, не сделал ничего, чтобы сдержать её натиск, я благодарил Латандера за возможность стать лучом света во мраке. Но когда моего сына похитили и мучили…
Абеляр посмотрел в лицо девушке, на розу на её груди.
— Это уже слишком. Если таковы его цели, пускай они горят синим пламенем.
Джиирис побелела, но не сдалась и продолжила защищать свою веру, веру, которая когда-то была и его.
— Ты говоришь, как еретики, которых ты когда-то часто проклинал. Как часто я слышала, что ты поносишь их за ожидание, что владыка утра сделает их работу за них? Он не является нам таким образом, Абеляр.
Возможно, она думала, что нанесла ему сокрушительный удар, но он не почувствовал даже скользящего тычка. Он взял её за руку.
— Разве я ждал, Джиирис? Разве я бездействовал? Я сражался со злом всю свою жизнь и в награду получал лишь одно несчастье за другим. Несмотря на это, я был непоколебим, но…
Он перевёл взгляд на спящего Элдена.
— …он зашёл слишком далеко. А я устал от того, что меня испытывают.
— Вера — это не испытание…
— Ничем другим она быть не может!
Он обнаружил, что легонько трясёт девушку, и удивлённо отпустил её. Элден зашевелился, перевернулся на другой бок, но не проснулся. Абеляр заговорил громким шёпотом.
— Чем она не может быть, так это дырой, в которую я выливаю всё, и из которой не получаю ничего. Это не вера, Джиирис. Я отрекаюсь от неё. Я открекаюсь от него.
Она взглянула на него так, будто её с силой ударили. Произнёсенные вслух слова словно пересекли какую-то невидимую черту, провели разлом между его прошлым и его настоящим, разлом, который он уже никогда не сможет пересечь. Абеляр надеялся, что эта пропасть не встанет между ним и Джиирис.
— Послушай меня, — мягко сказал он. — Впервые за долгое время я всё вижу ясно. Даже там, где Латандер отсутствует, всё ещё остаётся свет. Кто спас моего отца и сына, Джиирис?
Она молча смотрела на него, и Абеляр ответил на собственный вопрос.
— Слуги Маска. В них есть свет.
Джиирис покачала головой.
— Нет, Абеляр. Спасение Элдена было добрым делом, прекрасным делом. Но я видела этих людей здесь, в этой палатке. Они не добрые. Не такие, как ты.
— Ты слишком сурово их судишь. Мы — то, что мы делаем, Джиирис.
— Нет. Мы те, кто мы есть, и иногда это воплощается в том, что мы делаем. А иногда нет. Послушай, Абеляр. Прежде чем Элден уснул, он сказал мне, что один плохой человек спас его от других плохих людей. Слышишь? Устами младенца глаголит истина.
Элден перевернулся под своими мехами и открыл глаза. Его сонный взгляд сфокусировался на Абеляре.
— Папа?
Абеляр сказал Джиирис:
— Мы ещё поговорим об этом позже. А сейчас собери командиров отряда и моего отца. Мы должны позаботиться о безопасности беженцев. Здесь слишком мало людей, чтобы встретить армию Форрина и шторм, который Шар обрушила на Сембию. Скажи им готовиться.
Глаза Джиирис широко распахнулись.
— Но я думала…
Он взял её за плечи.
— Я отвернулся от Латандера, но не от людей Саэрба, не от тебя. Я остался тем человеком, каким был два дня назад.
Она посмотрела в его глаза и кивнула.
— Папа?
Абеляр подошёл к сыну, сел рядом с ним. Элден протянул к нему маленькую ручку. Абеляр сжал её своими.
— Я здесь, — сказал он. — И больше никуда не уйду.
Элден разглядывал его лицо.
— Ты длугой, папа.
Абеляр кивнул, почувствовал, как сжимается горло. Действительно, устами младенца глаголит истина.
Ривален смотрел, как вращается монета, и думал. Ему нужно было убить Кессона Рела, но он не знал, как это сделать.
Ривален знал кое-что из истории Кессона. Тот был слугой Маска, переметнувшимся к Шар. Став одним из самых могущественных последователей Шар, владея осколком божественной силы, он сошел с ума и обратился к ереси. В конце концов госпожа потерь изгнала его в изолированный карман на плане Тени, в Сумеречную Чашу. Там его покинули и забыли.
До настоящего момента. Теперь он сбежал из своего изгнания и принёс Чашу с собой, угрожая сложным планам, которые десятилетиями строил Ривален.
— Почему сейчас, госпожа? — спросил тьму Ривален. — Почему здесь?
