За Эбросом пейзаж стал диким, города и деревеньки попадались все реже, и вплоть до северных гор тянулись холмы и леса. Здесь ходила дурная молва о разбойниках на дорогах, которые грабили и сжигали деревни, действуя по приказу тех, кто поклялся в верности не законному правителю, а юному чужеземному королю. Рассказывали даже совершенно дикую историю о том, что Мирейн якобы заключил союз с бандитами, чтобы расчистить себе дорогу перед походом на Сто Царств. Элиан начали попадаться навстречу люди, стремящиеся на юг, точно птицы перед штормом. Пилигримы, как многие предпочитали называть себя, или путешественники, — никто из них не направлялся в сторону севера. Те же, кого заставила идти на север нужда, были вооружены.
Она ехала с осторожностью, но к ней никто не приставал. Бандиты предпочитали иметь дело с толстыми торговцами и их караванами, где уж точно было чем поживиться. С одинокими всадниками, вооруженными и на хороших лошадях, они старались не связываться.
Вероятно, долгое путешествие без приключений и толкнуло Элиан на глупость: она слишком много думала о том, что ждет ее в конце, который был уже близок, близок настолько, чтобы почувствовать слабый всплеск силы. Элиан даже вообразила, что нашла Мирейна — необузданное золотое пламя, центр и фокус всего его войска.
Полностью сосредоточившись на этом, она съехала с холмов в заросшую лесом долину. Солнце спряталось под вуалью облака, ветер обещал дождь перед рассветом. Элиан устала, проголодалась и начала подумывать о том, чтобы остановиться на ночлег, разжечь костер и отведать окорок оленя, пристреленного ею утром. Эта мысль заставила се обратить внимание на тишину, царившую в лесу, который должен бы кишмя кишеть живностью. Единственными звуками были цокот копыт по дорожке да скрип седла. Даже ветер с заходом солнца стих.
Растущее беспокойство вырвало ее из полудремы. Она оглянулась. Деревья уже сомкнулись за ней. Теперь в поле ее зрения был лишь небольшой кусочек тропы сзади и такой же впереди.
И тем не менее страх еще не овладел ею. Даже в сумерках дорога просматривалась хорошо. Армия же Мирейна была на расстоянии двух дней пути, а может, и меньше — он разбил лагерь в горах на границе Ашана. Кобыла фыркнула и шарахнулась в сторону. Элиан успокоила животное и остановилась, поглаживая яркую гриву и насторожив все свои чувства. Вокруг по-прежнему царила полная тишина.
Элиан мягко соскользнула с седла. Кобыла стояла с высоко поднятой головой, широко открытые глаза и трепещущие ноздри выдавали ее напряжение. Почувствовав исчезновение тяжести со своей спины, она слегка вздрогнула и опять замерла.
В подлеске что-то прошуршало. Маленькое живое существо — птичка.
Еще одна. Лес оживал. Где-то прокричала птица. Элиан вытащила из ножен меч.
Прожужжало насекомое. Кобыла отшатнулась и попятилась. По ее ляжкам потекла кровь. Вторая стрела пропела у нее меж ушей.
Элиан быстро повернулась вокруг себя. — Трусы! Слабаки! Выходите и деритесь, как мужчины!
Они вышли на ее зов, и их было гораздо больше, чем она могла сосчитать, — фигуры в коричневом и зеленом, в масках и с луками. Кобыла Элиан ринулась в атаку. Но сверкание клинков опередило поднявшиеся на врагов копыта. В конце концов кобылка упала, сраженная.
Элиан этого не видела. Обнажив кинжал и меч, она прижалась спиной к дереву.
Сверху на нее упала тень: то была сеть, опутавшая ее тем прочнее, чем сильнее она сопротивлялась. Ее собственный меч стал теперь более опасен для нее, нежели для ее врагов. Она ослабила хватку, и меч провалился сквозь сеть. Сильные руки вырвали из ее пальцев кинжал Двое бандитов взвалили ее на плечи. Когда они двинулись в путь, Элиан увидела, как хрипит умирающая кобыла и как снимают с нее упряжь безликие люди. В душе у девушки не было места горю — там бушевала ярость.
Сумерки перешли в темноту. Начался дождь, легкий, теплый и не лишенный приятности. Один из тех, кто ее нес, чертыхнулся на языке, который был ей знаком, — на диалекте северной части Сариоса.
— Идите, сказала, устройте засаду и схватите того, кто пойдет этой дорогой. И кто это оказался? Несчастный мальчишка на несчастной кобыле. А теперь еще этот несчастный дождь пошел. И ничего такого, на чем можно было бы душу отвести.
— Заткни хлебало, — прорычал человек, шедший позади него, — или она его тебе навечно заколотит.
Элиан задрожала, но не из-за дождя. Она. Элиан знала только одну женщину, командовавшую бандитами, которые были одеты в цвета Лесной Страны и скрывались под масками. Несмотря на все предупреждения, видения и страхи Элиан, Изгнанница поймала-таки ее.
Дальше по склону мужчины поднималось тяжело дыша, но больше уже не ругались. С высоты холма Элиан было далеко все видно. Несмотря на дождь, кругом полыхали костры, вокруг них сновали люди. Большинство были в масках. Она успела заметить лишь несколько лиц: эбранца, гиленца и темного северянина с ястребиным носом.
В тишине и под многочисленными взглядами Элиан поднесли к центральному, самому большому костру. Позади него высился шатер, выстроенный из голых ветвей и накрытый промасленной шкурой. Шкура была темная, почти черная, а может, темно-синяя или фиолетовая — разве разберешь в темноте?
Элиан положили на землю и без всякого сострадания принялись катать туда-сюда, высвобождая из сети. У нее закружилась голова, и девушка позволила бандитам поднять себя на ноги. Чья-то рука ударила ее между лопаток, вталкивая в шатер.
После яркого света костра ей здесь показалось темно — лишь тускло светила одинокая лампа. Мало-помалу глаза Элиан привыкли к мраку, и она различила смутные очертания обстановки, простой до аскетизма, и кресла, в котором сидела женщина.
Женщина была одна. Она как будто находилась в забытьи. Худощавая и хрупкая, с седыми волосами, собранными узлом на затылке. Глаза ее были опущены, словно она сосредоточилась на существе, пристроившемся у нее на коленях. То была тварь с шелковистым мехом, похожая на кошку, она урчала, когда рука женщины ласкала ее.
Урчание прекратилось. Кошачьи глаза приоткрылись, и Элиан вздрогнула. Они были белые как серебро, а зрачки сверкали в полумраке и смотрели на Элиан с вниманием, которое говорило о недюжинном уме зверя. Тварь знала ее и смеялась, понимая, что она об этом догадалась.
— Значит, — услышала Элиан собственный голос, — вы вновь обратились к гильдии магов. Изгнанница подняла голову. Она не намного постарела с той поры, как убила невесту бога. Красота ее стала еще глубже, губительное действие страданий уменьшилось и преобразилось. Как если бы она сдалась. Как если бы ей пришлось выдержать жестокую битву, чтобы смириться со своим страданием.
