— Святые угодники. Неплохо, — он взглянул на Майора и на меня. — Я не смог бы сказать, кто настоящий.
Самодовольная улыбка появилась на моем лице, но тут же пропала, когда я увидела выражение лица Майора. Его губы сжались в тонкую линию, глаза горели гневом. Он никогда этого не говорил, но, видимо, превращение в него являлось запретным по умолчанию. Надеясь на поддержку, я посмотрела на Саммерс, но она не показывала эмоций.
— Ты знаешь, Антонио, — сказал ехидно сенатор Поллард. Майор напрягся от использования своего имени. Только Марте было позволено так его называть. — Ей на самом деле удается заставить выглядеть тебя лучше. Думаю, твоя копия не так напряжена и заносчива.
С принудительной дрожью, я быстро вернула свой облик. Я не хотела давать сенатору Полларду больше причин провоцировать Майора, который и так был близок к взрыву.
— Как ты увидел, Тесса идеальный агент для работы, — сказал Майор. — Она убедит всех в положительном исходе миссии.
— Она лучше. Некоторые люди обрадуются ее провалу, а твою веру в нее бросят тебе в лицо, — его холодные глаза посмотрели на меня. — За тобой следят.
Я не осмелилась спросить, что это значит, и хмурый взгляд Майора ясно показал, что он мне не скажет. Возможно, это и к лучшему. Только будет отвлекать от миссии. Майор отпустил меня кивком головы, но, когда я выходила из кабинета, слова сенатора Полларда заставили меня остановиться. Я медленно закрыла за собой дверь, останавливаясь, чтобы подслушать столько из разговора сколько смогу.
— Кто-то украл файл о тюрьме ОЭС.
Я была рада, что сенатор не догадался понизить голос. Я задержала дыхание и прижалась ухом к двери.
— Почему никто не сообщил мне раньше? — возмутился Майор.
— Мне кажется, они думают, что это моя забота.
— Твоя забота? Ты не был там ни разу на все годы. Если бы тебя это волновало, ты бы не хранил конфиденциальную информацию в здании, полном не-Иных. Это дело ОЭС.
— Ошибаешься, мой друг. Ты не можешь просто построить тюрьму и думать, что ФБР и правительство не будут следить за ней. Вы получили большую свободу действий, но мы должны хотя бы делать вид, что работаем в соответствии с законом.
— Ты не осознаешь последствия своей некомпетентности.
— А ты чересчур драматизируешь.
Мне пришлось подавить вздох. Но сенатор Поллард продолжил, будто и не оскорбил Майора.
— Что, по-твоему, они смогут сделать с файлом? Что с того, что им известно, кто заперт в нашей тюрьме?
Я услышала какой-то шорох, и дверь открылась. Я отскочила, но поздно. Саммерс заметила меня. Она закрыла за собой дверь и нахмурила светлые брови.
— Суешь свой нос в чужие дела?
Я собиралась ответить, но она не дала мне шанса.
— Любопытство погубило кошку. Некоторым секретам лучше ими и оставаться, поверь мне, — добавила она, прежде чем выйти в коридор.
Она говорила о секретном Изменении Алека? Или о других секретах — еще более темных секретах, — о которых я не знала?
Таннер принес мне одежду, которую я должна была носить в теле сенатора Полларда: темно-серый костюм, белую рубашку и красный галстук, а также белые хлопчатобумажные трусы и майку. Не думала, что мне придется надеть еще и его белье.
Таннер прислонился к косяку, покручивая пирсинг в носу. Выражение его лица было слишком серьезным.
— Что случилось? — спросила я.
— Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он. — Об Алеке.
Страх поселился внизу моего живота. Это было последнее, о чем я хотела говорить.
— Может это подождать? Мне нужно переодеться, — я даже не могла смотреть ему в глаза. Он лучший друг Алека. Наверное, он знал о секрете с самого начала. И я знала, на чьей он стороне.
— Я не отвлеку тебя надолго, — он подошел ближе, но потом передумал и остановился посередине комнаты. Он выглядел неловко, будто собирался дальше сказать что-то, выходящее за пределы зоны его комфорта. — Алек любит тебя. Ты же знаешь, правда?
Конечно, я знала. Алек говорил мне эти слова, но, произнесенные Таннером, они вдруг показались куда более реальными.
— Любовь не проблема, — тихо сказала я. Я посмотрела на фото нас с Алеком на тумбочке. Почему вещи становятся неправильными так быстро? Было время, когда признание Алека в любви сделало бы меня самым счастливым человеком в мире.
— Все что вам нужно — любовь. Хочешь, спою песню? — пошутил Таннер. Но улыбка пропала, когда он увидел выражение моего лица. — Не лучший день, чтобы шутить, да?
Я отрицательно покачала головой, уставившись на одежду, сжатую в моих руках.
— Алек ненавидит себя из-за всего этого, — сказал Таннер. Он водил по полу своими клетчатыми кедами, вперед и назад, вперед и назад. Я сконцентрировалась на них, вместо его лица. — Он хотел тебе рассказать. Но все не так просто, когда вовлечен Майор.
Я подняла голову.
— Так ты знаешь о его Двойном Изменении?
Загнанный в угол, Таннер колебался.
— Да, но…
— Он сказал тебе?
Таннер схватился за ирокез.
— Боже, Тесса, я все порчу.
— Так он сказал тебе, но не мне?
— Это сложно.
Я указала на него пальцем.
— О, нет, только не ты. Я слышала эти слова так часто, что меня тошнит от них.
— Алек переживал о твоей реакции, если ты узнаешь. Но поверь, он хотел тебе рассказать.
— Он послал тебя поговорить со мной? — потребовала я.
Таннер фыркнул.
— Алек? Пожалуйста. Ты знаешь его. Он старается справляться со всем самостоятельно. Он, вероятно, надерет мне задницу, если узнает, что я был здесь.
— Мне действительно нужно превратиться в Полларда, — сказала я.
Таннер кивнул и подошел к двери. Взявшись за ручку, он повернулся ко мне.
— Вы двое нужны друг другу. Ты должна дать ему второй шанс. Все совершают ошибки.
— Поверь, я знаю. И я не говорила, что не дам ему другой шанс. Но я расстроена, а мне нужно сосредоточиться.
Таннер заколебался, будто хотел что-то еще сказать, но потом вышел и бесшумно закрыл дверь. Я на мгновение уставилась на белую поверхность, пытаясь успокоить свои бушующие эмоции, прежде чем начать раздеваться. И как мне теперь сосредоточится?
Я пока не надела одежду сенатора Полларда, слишком большую для моего нынешнего тела.
Мое преображение началось медленно, потому что я отвлеклась и рябь уменьшилась до легкой дрожи. Но я сосредоточилась и через несколько секунд все же превратилась в сенатора Полларда.
Холли вышла из ванной, и ее глаза расширились, когда взгляд обежал чужое тело.
