Веронику еще никогда не опрыскивали крапивой. Ей не нравилась крапива, она всегда старалась держаться от нее подальше. Крапива колючая, противно воняет, и от нее аллергия.
А теперь — прямо из шланга!
— Нет, ма-ама-а-а!.. — заревела Вероника. — Я умру-у-у!..
У нее же аллергия! Ей сразу стало так плохо, что она начала задыхаться!
Вероника поняла, что это обман, что ее заманили под предлогом сдачи экзаменов, а на самом деле ее тут просто хотят убить!..
И они так жадно смотрят! Пялятся, как Вероника корчится и плачет, и радуются, что она не может дышать!
— Хххх… памагити… — захрипела Вероника, бледнея и оседая.
Она попыталась отозвать себя из этой злой комнаты. Или призвать кого-нибудь, кто поможет. Но у нее только дергались пальцы, а перед глазами стало совсем темно.
—…Двадцать баллов, — донеслось откуда-то сверху. — Так, помогите ей.
Веронику вынесли наружу и дали дольку апельсина. А потом еще и шоколадку. Но у Вероники так все опухло, что она не могла ничего проглотить.
— Надо постараться, — донесся голос экзаменатора. — Это целебный апельсин и целебный шоколад. Они снимают симптомы.
А, вот в чем дело. Вероника сдавила апельсинку и шоколадку покрепче, и те сразу помогли. Она снова начала нормально дышать.
— Вообще-то, их надо съесть… — задумчиво пробормотал экзаменатор.
И они зашептались, о чем-то споря.
Вероника после этого ужасно обиделась. Ее, кажется, какой-то особо ядовитой крапивой опрыскивали, потому что больше она ни на кого так не подействовала. Остальные дети тоже не обрадовались, но больше ни у кого ничего не опухло, дышали все нормально, и только у одного мальчика появилась сыпь… ему тоже дали двадцать баллов.
Даже несправедливо как-то. У него всего лишь сыпь, а Вероника чуть не умерла. Но обоим двадцать. По справедливости если ему двадцать, то ей тридцать!
— Малышка, я бы тебе и сорок поставил, — развел руками экзаменатор. — Я такой реакции в жизни не видел. Но двадцать — это верхний лимит, больше дать не могу.
Ну и ладно. Зато шоколадку дали. Все хлеб.
Все эти испытания были короткими, но на последних двух Вероника так исстрадалась, что уже хотела побыстрее закончить. К счастью, осталось всего одно, и на нем ее не мучали. Веронику просто завели в комнату с сотнями малюсеньких часов и велели подождать тут минут десять… но на пороге экзаменатор замер, не успев закрыть дверь.
Вероника перехватила его взгляд. Часы, до этого тикавшие совсем синхронно, начали сбоить, расходиться.
— Я не ломаю! — испуганно заверила она. — Это не я!
Экзаменатор все-таки закрыл дверь. А когда вернулся, почти все часы уже врали. Одни спешили, другие отставали, а некоторые остановились.
— Дома-то, небось, часы часто ломаются? — спросил он.
— Не так часто… — поковыряла пол сандаликом Вероника. — Эти плохие какие-то.
— Это специальные часы, особо чуткие.
Вероника грустно поняла, что провалила испытание. Все часы переломала. За такое никто не похвалит.
— Двадцать баллов, — неожиданно сказал экзаменатор.
— Пасиба! — пискнула Вероника. — Я щас все починю! Щас часы побегут!
Она шлепнула по ближайшим ладошкой, и те побежали… ну… побежали из комнаты, превращаясь в объекталя…
— Стойте! — крикнула Вероника, убегая следом. — Я щас!.. я их верну!..
После первого дня практических испытаний папу пригласили в управление Делектории, и там с ним долго о чем-то говорили. Вероника не знала, о чем. Она лучилась счастьем, глядя на свой лист.
Там были только двадцатки. Пять двадцаток. Сто из ста.
— Ну вот видишь, — порадовалась с ней мама. — Всю недостачу перекроем.
И насколько Вероника была расстроенная вчера, настолько же она радовалась сегодня. Может, еще не все потеряно. Может, она даже и пройдет. Она ела мороженое, которое ей купила мама… а потом еще одно, которое появилось откуда-то само, Вероника его даже не призывала, а просто очень захотела, так что его ей, наверное, боги послали за перенесенные сегодня страдания.
И спала Вероника сегодня крепко и спокойно. А на следующее утро без всякого страха отправилась проходить еще пять испытаний.
Сначала был тест на воображение. Экзаменатор усадил Веронику напротив и попросил представить что-нибудь с сильным вкусом и запахом. Как можно лучше представить — так, чтобы действительно почувствовать вкус и запах.
— Я буду с тобой в эмпатическом контакте, так что тоже почувствую, если у тебя получится, — объяснил экзаменатор. — Давай.
— А можно представить шоколад? — застенчиво попросила Вероника.
— Можно.
Вероника постаралась как следует. Представила шоколад. Почувствовала его вкус и аромат. И начала выковыривать языком крошки из зубов, потому что шоколад все время забивается в щелки…
— Не выпендривайся, — строго сказал экзаменатор.
— Ладно, — смутилась Вероника.
— У тебя хорошо получилось, ты молодец. А теперь представь дольку лимона.
Вероника представила… и сморщилась, так кисло стало во рту. Она сразу высунула язык и выплюнула эту дольку лимона.
Экзаменатор проводил ее взглядом и часто-часто заморгал. Лимонов не видел никогда, что ли?
— А можно теперь снова представить шоколад? — жалобно попросила Вероника.
— Можно… — растерянно кивнул экзаменатор. — Тебе все можно…
На проверке наследственности Веронику ничего не заставляли делать. Ее просто осмотрели и расспросили о предках и родственниках. Совсем старенький экзаменатор, удивившись сначала такой маленькой абитуриентке, добродушно рассказал ей, что магические способности, как и любые другие, передаются по наследству. Чем больше у индивида мертвых предков или живых родственников, практиковавших волшебство, тем выше шансы, что и у него будут хорошие способности.
— Если у тебя нет ни предков, ни живых родственников-волшебников, я даю ноль баллов, — объяснял он, сверяясь с генеалогическим древом Вероники. — Если есть один бакалавр или специалист — один балл. За лиценциата — два балла, за магистра — три, за профессора — четыре и так далее… Уроженцы старых волшебных семей обычно сразу получают двадцать баллов — у них таких родных целая куча… так, а мама у тебя кто?
Вероника, немного заклевавшая носом, потому что дедушка говорил уж очень долго и усыпляюще, встрепенулась и ответила, что мама — демон.
— Ага, ага, сверхъестественное существо… ну папу твоего я знаю, он лауреат… среди предков куча профессоров и магистров… Двадцать баллов, мэтресс Дегатти. Не подводи предков.
— Это самые легкие двадцать баллов, — сказала Вероника. — Их даже не надо заслуживать. Надо просто удачно родиться.
— Ну да, я тут скорее архивариус. Твоей сестре я тоже двадцать дал… хотя ее отец меня поставил в тупик, я долго думал, сколько баллов дать за демолорда. Но дочь демолорда и высшего демона не может не иметь таланта к магии, так что… мне не жалко.
Следующий экзаменатор оказался не таким добрым. Он, наоборот, окинул Веронику скептическим взглядом и сказал, что тут проверяют на одаренность. Аномалии. Что угодно, что может выдавать затаившийся волшебный дар.
— Он не очень-то затаился, — смущенно ответила Вероника.
— Это может быть физическое отличие, — заученно перечислял экзаменатор. — Шестой палец, разноцветные глаза… родинка особо крупная. Редкая способность — абсолютный слух, идеальная память, умение шевелить ушами… Удивите меня, юная леди. Чем вы отличаетесь от прочих людей?
— Я полудемон.
— Так-так. Безусловно, это важно, но это не аномалия. Про это будут на природной чувствительности спрашивать. Еще есть чем похвастаться?
— Ну… у меня волосы лиловые… И я могу сделать так!
И Вероника показала фокус с пальцем, которому ее научила Астрид.
Экзаменатор закатил глаза. Он сказал, что лиловые волосы были бы аномалией, если бы она была человеком. Тогда да. А для полудемона это… ну норма, наверное. Он не знает, какие волосы у полуфархерримов.
И он уже занес перо над листом, чтобы поставить…
