- Старейшины нас не волнуют, - надменно бросил король. - Девку с музыкантами - давай сюда. Если она так хороша, передай: получит и свободу, и золото, и королевскую милость. Если обманет, расстанется с головой уже сейчас. То же касается и музыкантов.
- Слушаюсь, повелитель, - приложил руку к груди сотник. - Разрешите идти?
- Иди. Скажи, чтобы побыстрее их вели! - Король обернулся к советнику и негромко добавил: - И когда же прибудут алкские музыканты, Авенат-катэ?
- Скоро, ваше величество, уже летом, - "порадовал" короля командир алкской роты. - Здешние воды очень трудны для судоходства. Но король обязательно пришлёт корабли, чтобы забрать рабов и заодно доставит музыкантов...
"И Второй Белдарский полк заодно, - ехидно подумал Авенат. - Тогда мы поговорим с тобой по-другому, мальчишка!"
Но вслух, конечно, ничего не сказал.
Эвинна ожидала, что ждать придётся долго, а ещё терпеть насмешки, может, и побои: стража не любит, когда её беспокоят. Но, видно, заскучал король без картирских певцов и музыкантов. Стоило ей назваться Артси, как оттуда, сверху, слетела лестница. Упираясь ногами в стену, Эвинна полезла наверх.
- Про нас не забудь, - произнёс Аспарух. "А вот тебя я бы с радостью бросила тут гнить, - подумала Эвинна. - Увы, твои люди без тебя воевать не пойдут".
- Тебя уж забудешь, - безо всякого почтения, как равному, буркнула она.
Музыкантов выудили из других ям, а может, ещё откуда-то привели. Чумазые, один с синяком в пол-лица: наверняка рискнул дерзить тюремщику. И всё-таки на лицах нет и намёка на радость: смотрят исподлобья, как на предательницу. Именно поэтому музыканты понравились девушке. Когда останутся наедине, надо сказать честно...
Нет, сразу узников к королю не повели. Чумазые, вонючие, синие от холода и недоедания - кому такие интересны? Сначала была баня, потом небольшая клетушка - наверняка жильё какого-нибудь слуги, где перед каждым поставили миску с дымящимся варевом. Не поскупились даже на пиво. Казалось бы, ешь - да радуйся. Эвинне было не до веселья. Ошибиться нельзя. Всё зависит от того, какую песню она выберет и как выступит. "Ну, Артси, выручай! - подумала она. - Спеть-то я смогу, а вот станцевать..." Вспомнилась Ирмина: вот кто справился бы, пленив сердце юнца-короля, точнее, не сердце даже, а другую часть тела. Увы, Эвинна так и не выучилась продаваться.
Король будет точно, королева-мать - наверняка, если алки не подговорили мальчишку от неё избавиться. Не должны: пока алков тут немного, вызывать всеобщее недовольство им не с руки. Их командир наверняка составит королю общество. Значит, ничего сколенского, тем более напоминающего о ней, то есть о первой Эвинне. Придётся Артси вспомнить что-то из её репертуара. Есть у неё любовные песенки - получилось бы не хуже Ирмины, если не стесняться: от такого танца мужчины позабудут обо всём. Есть про древние походы, как вожди племён воевали, торговали и роднились с другими, есть и весёлые, скабрезные частушки из тех, что поют в базарный день...
Нет, всё не то. Нужно что-то, что все поймут как надо. Что заставит королеву - именно королеву, и никого больше! - увидеть в ней союзника против южан, алков... и Харванидов. Правда, предок королевы, Оггиль, предпочёл смириться с властью Харайна Харванида. Он даже предал родного брата, которого звали...
- Харгон, - произнесла Эвинна незнакомое ей, но не Артси, имя. В голове зазвучали неуклюже срифмованные, какие-то рваные строфы, не похожие на чеканную поэзию Сколена. Да, то, что нужно. В голове зазвучала не менее странная, тревожная и яростная, но, тем не менее, притягательная мелодия, позаимствованная у Артси. Теперь она знала, что будет петь, и что танцевать - ведь к песне полагался стремительный, яростный, как давно отгремевшая битва, танец. Ну, тут уж вся надежда на неё...
Впервые за последние дни, полные опасности и невзгод, Эвинна дала волю прежней хозяйке тела. И ощутила чистую, какую-то детски-наивную радость девчонки, для которой сцена и аплодирующая толпа были радостью и призванием.
Артси - сейчас именно Артси, Эвинна позволила себе лишь наблюдать, как плясунья управляет их общим телом - быстро и умело "наводила красоту". Румянила щёки и красила губы, искусно подводила глаза и вплетала в косу ленту цвета ясного неба морозным утром. В прежней жизни обычные женские заботы чаще проходили мимо неё. Эвинне пришлось так украшаться, только когда жила в императорском дворце. Да и там всё делали искусные служанки. Императрице не позволено самой делать даже это.
Иное дело - Артси. Стоило отступить той, новой и пугающей особе, что угнездилась в общем теле, и принесла с собой совсем не женские знания и умения, картирка почувствовала себя, как рыба в воде. Чтобы успешно выступить, надо стать неотразимой. Тут не годятся обычный наряд и обычные украшения, всё должно быть ярким, броским, притягивающим взгляд. Не похабным, но манящим, дразнящим, обещающим неведомое и прекрасное. На неё будут смотреть сотни глаз, и все должны её запомнить. А дальше всё будет зависеть от заученных ещё в детстве, многократно исполнявшихся движений, совмещающих, казалось бы, несовместимое - суровую стремительность битвы и девичью грациозность, пленяющую мужской взор. Когда-то от мастерства танцовщицы зависело, ляжет ли она спать голодной. Сейчас - неизмеримо большее, возможно, судьба всех картиров Борэйна, в конечном итоге - и всего материка.
Девушка волновалась. Как ни готовься, ни наряжайся, как бы давно и хорошо не знала она песню и танец - но перед выходом обязательно острое, щемящее какое-то чувство - так бывает, когда знаешь, что не оплошаешь, но всё равно точит червячок сомнения: "А вдруг что-то пойдёт не так?" И хочется выйти из шатра, где готовишься к таинству танца, и в то же время боязно - но одновременно и желаешь этого мига всеми силами. Ведь только там, на сцене, или на базарной площади в жаркий летний день, или в обширном пиршественном зале, танцовщица Артси становится всеобщей любимицей, которой аплодируют, сыплют монетами и кричат похвалы. Забывая, что она, в сущности - обыкновенная девчонка из народа вечных скитальцев, но даже среди них её каста - одна из самых низких. Её удел - показывать свою красоту всем, отплясывая на потеху толпе...
Ещё никогда Артси не доводилось выступать перед такой публикой. Роскошные плащи и соболевые шапки, отороченная горностаевым мехом мантия короля, изящные, очень тонкой работы браслеты на руках королевы. Артси сразу узнала её - по властному, умному и внимательному взгляду, который на миг задержался на юной танцовщице. Как и задумывалось отцом, некогда ставившим танец, она вышла на свободное пространство в центре зала ещё до начала музыки.
