— Уберегите, силы горние! — пробормотал про себя Корнелю.
Быть изгнанником скверно. До какой степени скверно, подводник знал всем сердцем. Но пасть жертвой оккупации — еще хуже. В этом у него не было сомнений.
Мышцы Эфориели перекатывались под толстой шкурой. Левиафан плыл на юг. Время от времени чудовище сворачивало с прямого курса на Сетубал, чтобы схватить скумбрию или каракатицу. По пути к валмиерским берегам она неплохо пообедала; если бы Корнелю хотел ограничить ее в развлечениях, это не причинило бы зверю никакого вреда. Но подводник не стал дергать животное попусту. А если он вернется в холодные унылые казармы на час позже, чем мог бы, что с того?
Один такой маневр, вероятно, спас ему жизнь. Он следил за волнами, пытаясь отыскать взглядом вражеских левиафанов и скользящие по становым жилам альгарвейские корабли. Порой он поднимал глаза к небу, но лишь когда вспоминал об этом — то есть не так часто, как следовало бы. Когда он восседал на спине Эфориели, вода становилась его стихией. Но не воздух. Если бы он в детстве мечтал стать драколетчиком, то никогда не пошел бы во флот.
Какой-то альгарвейский юнец, возмечтавший о полете, обрушил из-под облаков ядро. Если бы Эфориель не метнулась вдруг за кальмаром, снаряд разорвался бы над ней и Корнелю, и тогда мелкие морские твари закусили ею и ее седоком, а не наоборот.
Этого едва не случилось. Даже близкий разрыв ядра мог убить, взрывная волна превращала в студень тело человека — или левиафана, — которого не тронул выплеск сырой магии. Корнелю не мог судить, насколько близко они с Эфориелью подошли к тому, чтобы превратиться в фарш, но и так было понятно — слишком близко.
Когда ядро взорвалось, Эфориель невольно испуганно и мучительно всхрюкнула, словно человек, схлопотавший вдруг удар под дых. Корнелю показалось, что его засунули в пресс для оливок, — но лишь на краткий, ужасающий миг. Затем Эфориель, как ее натаскивали не раз, ушла на глубину и изо всех сил бросилась прочь от места падения бомбы. Корнелю оставалось только цепляться за упряжь чудовища; лагоанские заклятья подводного дыхания ничем не уступали работе чародеев Сибиу.
Поодаль разорвалось еще одно ядро. Эфориель нырнула еще глубже, а Корнелю заколотил по ее бокам еще отчаянней. Несмотря даже на магическую защиту, тяжесть воды могла раздавить наездника прежде, чем хоть малость навредить левиафану. Если Эфориель, поддавшись страху, забудет об этом, ядро, можно сказать, не пропало впустую.
Но дрессировщики в Тырговиште знали свое дело, а Эфориель была зверем умным и не склонным к панике. Суматошно взмахнув пару раз плавниками, она осознала, что Корнелю дает ей приказ, — осознала и подчинилась. Движение ее в морские глубины замедлилось, потом остановилось вовсе, и чудовище заскользило обратно к поверхности.
Корнелю пожалел, что лагоанские чародеи не накладывали чары подводного дыхания и на левиафанов. Сколько ему было известно, таких чар не существовало в природе, хотя доработать те, которыми пользовался подводник, по его мнению, труда не составляло. Но до начала войны никто не видел необходимости в этом, так же, как никто не видел необходимости обороняться от парусных судов, или от массированных атак бегемотов, или…
Когда Эфориель вынырнула, Корнелю первым делом поднял голову — чтобы, изумленно хмыкнув, отдать зверю команду вновь уйти в глубину. Прямо на него, словно ястреб, пикировал альгарвейский дракон, пытаясь ударить струей огня. Подводник не знал, способен ли драконий пламень убить левиафана, но отчетливо понимал, что от него самого только угли останутся.
Он надеялся, что тварь плюнет огнем, невзирая на то, что мишень ее уже скрылась из виду. Если у дракона кончится запас огня, и левиафан, и его наездник будут в большей безопасности. Однако поверхность воды не вскипела от жара. Корнелю сдавленно ругнулся. Альгарвеец, к сожалению, знал что делал. И с высоты ему нетрудно будет высмотреть Эфориель, когда та поднимется за воздухом, в то время как Корнелю не сможет предугадать удара, пока не будет открыт для атаки.
Но так или иначе, а вскоре Эфориели понадобится вздохнуть. Корнелю направил ее на север: возвращение по своим следам показалось ему наилучшим способом оставить позади проклятого ящера. Левиафану же все было едино: север или юг, восток или запад. Иногда подводнику казалось, что его настойчивые попытки направить зверя в нужном направлении раздражают Эфориель. А иногда — судя по тому, как игриво извивалось чудовище, получив приказ, — что кажутся ей забавными.
Он заставил зверя проплыть как можно дальше, прежде чем позволил Эфориели вынырнуть за воздухом, и, едва опали брызги ее фонтана, оглянулся в поисках дракона и его альгарвейского всадника. Заметив ящера и седока вдалеке, подводник довольно кивнул сам себе: ему удалось обмануть противника. Но удовлетворение его оказалось скоротечным: он хотел дать Эфориели немного отдыха, но летчик заметил их едва ли не быстрей, чем Корнелю его. Ящер ринулся вниз, и хлопанье его крыльев заглушало плеск волн.
Подводник заставил своего зверя нырнуть прежде, чем дракон приблизится на дистанцию огневого удара, — и тут же порадовался этому. Под ударами огненных лучей поверхность моря вскипела тонкими полосами — как могла бы вскипеть людская и звериная плоть.
Теперь Корнелю направил Эфориель на восток. Он начинал всерьез беспокоиться за себя. Не было такой страны на карте, где дети не играли в прятки. Но там проигравшему в худшем случае приходилось водить самому. А если сейчас проиграет Корнелю, то его плоть обгложут с костей рыбешки.
Когда скрываться под пологом волн стало более невозможно, Эфориель снова поднялась за воздухом. Корнелю завертел головой, пытаясь глянуть во все стороны разом. Вражеский дракон парил далеко на севере. Альгарвеец, правивший безмозглым зверем, сам был далеко не глуп. Он не стал задерживаться на прежнем месте, чтобы узнать, куда метнется подводник, и едва не угадал — Корнелю лишь в последний миг оставил мысль снова направиться к вражескому берегу.
В этот раз сибианин-изгнанник заставил левиафана нырнуть, едва зверь перевел дыхание. Он не мог знать, засек его драколетчик или нет, но, если повезет хоть немного, они с Эфориелью затеряются в бескрайних морских просторах.
Эфориель плыла на юго-восток; Корнелю еще не готов был вернуться на прямой курс к Сетубалу, на котором вражеский дракон будет поджидать его скорей всего. Ему достаточно будет выйти к лагоанским берегам в любом месте, чтобы отыскать оттуда дорогу к столичной гавани.
Но драколетчик, осознав, что его обманули, набрал высоту, окинул взглядом пространство внизу и, заметив Эфориель и Корнелю, послал своего ящера вслед беглецам.
