— Ты можешь потребовать у меня все, что угодно, — повторил Логан, даже не покосившись в сторону шута. — Все, что невозможно купить за деньги.
— Почему же, как раз и можно купить, — пробормотал Ноккур скорее к себе под нос, ни к кому особенно не адресуясь. — За миллион золотом, например.
— Султан Эбры за одну возможность потребовать все, что хочешь, от Хранителя Чаши отдал бы те последние пять лет жизни, что у него остались. Орден — основа этого мира, и его не забудут никогда, но сказания о победившем Орден переживут все остальные на земле.
Хотя Логан и говорил погасшим голосом, глядя чуть исподлобья, но тон его звучал по-прежнему высокопарно, как и подобает Хранителю Чаши. Некоторые из таширцев с трудом сдерживали дрожь, словно история мира действительно воплощалась сейчас, у них перед глазами.
Только Дрей, не желавший угомониться, не демонстрировал ни малейшего трепета перед легендарным моментом.
— Похоже, не то что двух, даже одного миллиона мне не видать, — произнес он, обиженно выпятив губы. — На что же я куплю вина, чтобы в нем утонули мысли о несправедливости всего сущего? Эй, парни с топорами! Где-то я слышал, что вы за хорошие стихи раздаете налево и направо всякие золотые вещички. Я вам сейчас быстренько еще что-нибудь изображу, раз у меня всякая галиматья так легко выходит.
Звонкой монеты в мире
Может что быть дороже?
Знает об этом звавший
Земли чужие своими.
Голос Логана прервал стук рукоятей секир о щиты вандерцев, которые воздели над головой оружие и дружно: им колотили друг о друга.
— Назови свое требование. Взамен — свобода Эвнория и всех его домочадцев без выкупа.
— Ну нет, — Ноккур задумался, и все невольно задержали дыхание. — Ну нет, — повторил он, — может ты и прав, я хотел бы тебя раздавить окончательно. Но откуда я знаю, что для тебя страшнее или унизительнее всего? Не угадаешь, а потом мучайся, что упустил такую возможность. Давай лучше ты догадывайся, чего я больше всего хочу. О чем много лет мечтал? Догадаешься и исполнишь — тогда по рукам. Могу дать тебе три попытки, я сегодня снисходительный ради такого удачного дня.
Логан помолчал, чуть наклонив голову. Пряди сверкающих волос шевелились, отлетая от щек, словно его единственного во всей зале овевал какой-то неизвестно откуда вязвшийся ветер.
— Мне не нужно трех попыток, — произнес он хрипло. — Я знаю. Ты хочешь, чтобы Орден навсегда ушел из Круахана. И чтобы… но как я могу это сделать… чтобы там восстановилась власть Провидения…
— Чтобы ее восстановил именно я! — Ноккур нагнулся вперед, уперевшись кулаками о колени. Теперь никто не назвал бы его полным колебаний и неуверенным в своем решении — из темных глаз под сросшимися бровями словно хлестали молнии. — Никакой вам не Энгинн и не старик Гнелль, а я!
— В Круахане и так правит человек из Провидения.
Ноккур скривил губы, будто собрался плюнуть.
— Да его следовало взашей вытолкать из Службы Провидения еще до того, как он ушел сам. Он никогда не годился в истинные воины. В таких, как мы.
Логан плотно стиснул губы, но больше ничего не прибавил. Если бы эту сцену излагал какой-нибудь хронист, он бы непременно написал: "В зале воцарилась такая тишина, что было слышно, как опадает пыльца с крыльев бабочки, пролетевшей за окном". На самом деле, конечно, толпа из нескольких десятков человек не может соблюдать абсолютную тишину. Многие перешептывались, кто-то громко дышал и переминался с ноги на ногу, вандерцы поправляли оружие. Но напряжение было такое, что ощущалось физически.
— Если…если я… соглашусь… где гарантия, что ты больше ничего не потребуешь?
— Разумеется, потребую, — Ноккур вновь откинулся назад и торжествующе скрестил руки на груди. — Самый лучший корабль из флотилии Эвнория и двухнедельный запас провизии. А остальным кораблям пусть пробьют дно, чтобы за нами не было погони.
Матрос в потертой и порванной на спине куртке, в которой с трудом угадывались цвета Дома Эвнория, вылинявшие от времени и морской соли, рубанул по канату, намотанному на толстые бревна у причала. Парус, наполняемый ветром, шевельнулся, как живой, и крутобокий корабль с резными бортами, гордость островного Ташира, стал медленно отходить от берега.
Ноккур взмахнул плащом, гордым жестом перебрасывая через плечо конец ткани и обводя столпившихся на пристани презрительно прищуренными глазами…
— Эй, Созидатель! — крикнул он с издевкой, отыскав взглядом Логана. — Не кисни! Иногда судьба бывает милосердной и к побежденным!
— Да будет она поэтому милостива к тебе, — спокойно отозвался Логан прежним холодным тоном. На его лицо вновь вернулось отрешенно-снисходительное выражение.
— Тебе что, на солнце голову напекло? — Ноккур облокотился на борт. — Или с ума сдвинулся, так тяжело было решиться уйти из Круахана?
— Совсем несложно, — во взгляде Логана, безралично скользящем по отряду отплывающих гладиаторов, мелькнуло что-то похожее на брезгливое сочувствие, но потом его глаза стали прежними — ярко-зелеными, настолько красивого оттенка, что человеческие чувства вроде жалости в них не удерживались. — Потому что Орден уже три месяца тому назад ушел из Круахана. Тогда это было непросто. А сейчас — очень легко посулить тебе то, что и так давно сделано.
— Так тебя еще никто не обводил вокруг пальца, Ноккур Коварный! — Эвнорий встал рядом с Логаном, пытаясь сохранять величественный и невозмутимый вид, но было заметно, что он с трудом сдерживается, чтобы не подпрыгнуть от восторга. — Действительно, не останется острова во Внутреннем океане, где не будут пересказывать друг другу эту историю! Только поэтому я позволяю тебе уплыть невредимым.
— Ах, как это ужасно, братец! — Дрей, крутившийся поодаль, картинно вытащил из-за манжета ярко-лиловый платок размером с небольшой плащ, и накрыл им лицо, изображая сдавленные рыдания. — Как ты можешь вести себя столь жестоко с беднягой? Он ведь ничего дурного тебе не сделал!
Выражение лица Ноккура застыло где-то посередине между торжествующим и растерянным.
— Ты лжешь! — выкрикнул он внезапно, вцепившись руками в борт. — Ты сказал, что там по-прежнему правит человек из Провидения! Баллантайн не удержался бы у власти без тебя!
— Разве я прежде называл чьи-либо имена? — Логан приподнял одну бровь. — Нынешнего правителя Круахана зовут Фредерик Гнелль.
Пальцы Ноккура сжались еще сильнее, и он захрипел, наклоняясь вперед, но в следующее мгновение лихорадочно обернулся к застывшим за его спиной гладиаторам.
— Эй, Линн… здесь меньше ста шагов… целься, ты докинешь… где там Линн?
