Нет, все же теория эта казалась мне слишком невероятной.
«Эфир! Что со мной произошло?»
Симбионт ответил не сразу.
«Самоотторжение».
«Что это значит?»
«Идет массовая аутоиммунная реакция. Клетки организма отторгают друг друга».
«Получается, это все моя кровь?»
Эфир не ответил. Ответа не требовалось.
«Ты сможешь что-нибудь сделать?»
«Произведена частичная репликация наружных тканей и внутренних органов. Обмен веществ восстановлен, но состояние нестабильно, сверхострое самоотторжение может начаться в любой момент. Исход будет летальным».
«Хочешь сказать, что я могу умереть в любой момент? Возьму, да и расплывусь кровавой слизью?»
Эфир промолчал. Ответа не требовалось.
В дверь неожиданно постучали.
— Кто там? — машинально отозвался я. Тут же опомнился. — Не входите!
Но вопреки моей просьбе дверь приоткрылась и в комнату с лукавой улыбкой на лице и хитрым прищуром глаз вошла Ирис. Увидела меня, сидящего на полу и стянувшего за собой одеяло, затем перевела взгляд на то, что еще вчера вечером можно было называть прекрасной кроватью.
— Что здесь случилось? — вздрогнула она, прижимая к груди сверток с одеждой.
— Я же попросил не входить! — справедливо возмутился я, хотя в этом уже не было никакого смысла.
— Но я… — растерялась служанка. — Я не думала… Я принесла твою одежду… Ее выстирали… Что здесь случилось?
Я задумался. Разумного оправдания наличия «кровавой бани» у меня на кровати попросту не было. Нужно было воспользоваться воображением и надеяться, что она мне поверит.
— Здесь никого не потрошили. Это мое. У меня очень редкая болезнь, и иногда так бывает, что идет кровь… много крови… Но потом мне становится лучше.
Глаза Ирис стали недоуменно-огромными.
— Здесь нужно прибраться, — продолжил я. — Вымыть все без лишней огласки… И мне тоже не мешало бы помыться… Ты мне поможешь?
— Ах… — опомнилась она. — Да, конечно, помогу… Но я даже представить себе не могла, что такие болезни бывают…
— Ты никому не расскажешь? Я доверяю тебе.
— Нет, нет, конечно, никому, — замотала головой она. — Пойдем, я отведу тебя в ванную для гостей.
— А это? — я указал на кровать. — Думаю, постельное белье придется выбросить.
— Я сама все уберу, — Ирис указала взглядом на сверток с моей одеждой. — Визирь Иров ждет с самого рассвета. Тебе следует поторопиться.
Меня действительно ждали. И, кажется, ждали только меня. Визирь Иров дремал на своем ложе, Герман, старавшийся выглядеть достойно и важно, похрапывал на низком диванчике для гостей. Султана в комнате не было, видно, он отсыпался после болезни. Я неслышно вошел, присел рядом с Германом и громко откашлялся.
Визирь открыл глаза и сразу же состроил хмурое лицо. Я ему явно не нравился, он этого не скрывал, но ослушаться приказа любимого правителя также не смел. Потому он встречно откашлялся и начал доклад:
— «Пробуждение Вельзевула» можно назвать своеобразным проклятием нашего города. Не проходит и века, как находится какой-нибудь безумец, который поклоняется демону-разрушителю и мечтает вернуть его к жизни.
Герман открыл глаза, посмотрел на меня, но я не стал передавать телепатически ему содержание нашего разговора.
— Значит, это не слухи? Что известно о последнем безумце? Кажется, ему удалось куда больше его предшественников.
— В том-то и дело, что последний безумец был пойман и казнен более семидесяти лет назад. Его секта давно распалась, и люди, кажется, успокоились и признали, наконец, что демон-разрушитель давно мертв.
— А ближайшие города? Насколько известно в Дневе, в этом заговоре принимают участие несколько городов.
— «Напасть Вельзевула» обычно поражает именно нас. Известно вам или нет, но к месту последнего сражения с Вельзевулом Критон гораздо ближе всех остальных городов разрозненной империи! Демон мертв, это давно известно, но близость гробницы, которую, ясное дело, так никто и не смог отыскать, дурманит людям головы. А потом от действий этих одурманенных безумцев страдают невинные люди!
— Почему ее никто не смог отыскать? Ведь вы сами говорите, что она рядом.
— Гробницы не существует! Есть лишь место, в котором, по легенде, и находился Вельзевул, когда на него применили заклинание, отрезающее кусок местности от плоти мира. Там теперь остался огромный, но совершенно пустой кратер. Его излазили вдоль и поперек за минувшую тысячу лет, но никто не нашел и следа этой вашей так называемой «гробницы демона-разрушителя».
Визирь говорил разумно. Мне казалось, что именно такой ответ я должен был от него услышать. Но для того, чтобы остановить обезумевших фанатиков, мне требовалось нечто большее, чем здравый смысл.
— У вас есть какие-то подтверждения этому? Неужели такие чудовищные слухи выросли совершенно на пустом месте?
— Вы, возможно, не представляете, какие слухи вырастают на пустом месте. Но я могу вас точно заверить, никакие фанатики или сектанты в Критоне не пытаются вернуть к жизни демона-разрушителя. Мои разведчики искали всю ночь, ваша просьба не осталась без внимания, но не обнаружили признаков действия каких-либо сект. И это помимо того, что мы постоянно следим, чтобы еще какой-нибудь безумный фанатик не стал призывать жителей к убийствам во славу Вельзевула.
— Это все?
Визирь задумался.
— Думаю, я могу дать ответ, почему именно началась эта массовая истерия. Люди боятся цифр. Сами подумайте, сколько суеверий основываются на цифрах. И пропустить такое событие — круглая дата, целая тысяча лет со времен битвы с демоном — люди просто оказались не в силах. Все уверовали, что именно в этот год должно что-нибудь случиться, а веру не так-то просто изменить.
— Ваши доводы мне ясны, — кивнул я.
— Мне, конечно, неприятно сообщать, что вы проделали очень дальний путь, лишь для того, чтобы узнать, что вся история с Вельзевулом — нелепое заблуждение, но другого ответа у меня для вас нет.
— Тем не менее у меня есть еще одна, последняя просьба, — решил я. — Покажите мне, где находится этот кратер. Я должен взглянуть на него своими глазами.
Визирь поморщился.
— Хорошо. Я дам вам конвой, который отведет вас к кратеру. Обеспечу водой и провизией, если вы решите устроить там лагерь и заняться его изучением. Надеюсь, что тогда ваша миссия будет закончена.
— Буду вам благодарен.
Визирь Иров поднялся со своего ложе.
— Когда вы желаете выступить?
— Немедленно. Как только ваши люди будут готовы.
