«Наверное, там спит человек, который боится холода», – подумал Чжу Ба-цзе.
И, забыв о том, что существует обычай, по которому следует отличать внешние покои от внутренних, куда постороннему входить нельзя, наш герой смело пошел наверх. Но как только он раздвинул занавес, то от страха замер на месте. За пологом на кровати из слоновой кости лежал совершенно белый скелет. В объеме он был величиной всего с доу, а длиной около пяти чжанов. Немного придя в себя, Чжу Ба-цзе не мог сдержать слез, и они текли у него по щекам. Глядя на скелет, покачивая головой и вздыхая, он произнес:
Не знаю, кто ты:
Останки здесь какого полководца,
Какой династии, какой эпохи,
Какой страны, какого государства?
Здесь плач семьи над ним не раздается.
Герой, лежишь ты нынче прахом бренным,
А раньше ты одерживал победы!
Кто из солдат твоих перед тобою
Теперь воскурит фимиам священный?
Вдруг Чжу Ба-цзе заметил, что за переходом в другой этаж в окне мерцает огонек.
«Очевидно, в том помещении находится человек, который прислуживает здесь и возжигает фимиам», – подумал Чжу Ба-цзе и быстро прошел через коридорчик. Осмотревшись, он увидел, что свет проникает через ставни окна в верхнем этаже. Через окно можно было рассмотреть блестящий лакированный стол, на котором в беспорядке была разбросана вышитая шелком парчовая одежда. Чжу Ба-цзе вошел, взял одежду в руки и увидел, что это три стеганых безрукавки.
Не обращая больше ни на что внимания, он взял эти вещи, спустился вниз и, выйдя из помещения, направился прямо к воротам.
– Учитель, – промолвил он, – здесь нет никого. Это обитель умерших. Я заходил в помещение, подымался наверх, и там за желтым шелковым пологом обнаружил останки человека. Затем я поднялся еще выше и нашел там вот эти стеганые безрукавки. Я взял их: они очень пригодятся нам в дороге, ведь уже наступили холода. Оденьте под свой легкий халат эту безрукавку и не будете мерзнуть.
– Нет, я не могу поступать подобным образом!-воскликнул Трипитака. – В законе сказано: «Взял ли ты чужую вещь открыто, или тайком: все равно – это воровство». Если о нашем поступке узнают власти, они пошлют за нами погоню и будут судить за воровство. Уж лучше отнести эти вещи туда, откуда ты их взял. Мы посидим здесь в укрытии, а когда вернется Сунь У-кун, двинемся дальше. Не к лицу монаху интересоваться такими пустяками.
– Да здесь кругом ни души, – запротестовал Чжу Ба-цзе. – О том, что мы взяли эти вещи, ни одна душа, кроме нас, знать не будет. Кто же донесет? Да и где, какое доказательство? Ведь это все равно, что мы нашли, так стоит ли рассуждать о том, как это взято: открыто или тайно.
– Ты мелешь вздор, – заявил Трипитака. – Всевышний завещал нам: «Когда совершаешь бесчестные поступки в тиши своего дома, то помни о том, что божественное око проникает всюду». Отнеси-ка ты лучше эти телогрейки на свое место и никогда не зарься на вещи, добытые нечестным путем.
Однако Чжу Ба-цзе не послушался Трипитаку.
– Учитель, – обратился он к нему с усмешкой. – После того как я превратился в человека, я носил не одну безрукавку, но такой, стеганой, мне носить еще не довелось. Раз вы не хотите надеть их на себя, попробую-ка я согреться хоть немного, а когда придет Сунь У-кун, отдам одну ему, и мы пойдем дальше.
– Ну, в таком случае и я надену, – заявил Ша-сэн.
Они сняли с себя свои рясы и облачились в безрукавки. Но не успели они завязать пояс, как почувствовали, что не могут стоять на ногах. Оказывается, эти самые безрукавки моментально, быстрее любых рук, туго скрутили их. Перепуганный Трипитака от негодования даже затопал ногами. Он бросился к своим ученикам, чтобы освободить их от пут, но разве в силах он был это сделать? Тут все трое затеяли такую перебранку, что потревожили злого духа.
А надо вам сказать, что все эти строения были не чем иным, как проделкой злого духа, который жил в этих местах и заманивал людей. В этот момент он как раз находился в пещере и, как только услыхал крики и брань, поспешил выйти и увидел, что в ловушку к нему попало сразу несколько человек. Тогда он вызвал подвластных ему духов и одним жестом убрал все эти мнимые постройки. После этого духи схватили Трипитаку, захватили коня, вещи, а также связанных Чжу Ба-цзе и Ша-сэна и уволокли их в пещеру.
Здесь главный дух уселся на возвышении, а его слуги подвели Трипитаку и поставили его перед своим господином на колени.
– Ты откуда явился, монах? – грозно спросил дух. – Как вы посмели среди бела дня украсть мою одежду?
– Я – Танский монах и прибыл сюда из Китая, – со слезами на глазах отвечал Трипитака. – По повелению моего государя я следую в Индию за священными книгами. И вот, почувствовав голод, я послал своего старшего ученика за подая – нием, но он до сих пор не вернулся. Мы же не послушали того, что он нам говорил, и, в поисках пристанища от ветра, нарушили покой вашей священной обители. Я никак не ожидал, что мои ученики проявят страсть к ничтожным вещам и возьмут их. У меня не было дурных намерений, и я велел им отнести эти вещи обратно. Однако они не послушали меня и решили надеть эти безрукавки, но неожиданно для себя попали в ваши руки, великий князь. А вместе с ними попался и я. Умоляю вас, явите милосердие и пощадите мою жизнь, хотя бы ради того, чтобы я отправился за священными книгами. Я никогда не забуду оказанной вами милости и по возвращении в Китай буду всегда прославлять вас.
– Я не раз слышал о том, – с улыбкой отвечал дух, – что у того, кто съест хоть один кусок мяса Танского монаха, седые волосы снова почернеют, а на месте выпавших зубов вырастут новые. На мое счастье вы явились сюда сами, без всякого приглашения. Как же вы можете надеяться, что я помилую вас! А как зовут вашего старшего ученика и куда он отправился за подаянием? – спросил дух.
На этот вопрос Чжу Ба-цзе с гордостью отвечал:
– Нашего старшего брата зовут Сунь У-кун, это тот самый Великий Мудрец, равный небу, который пятьсот лет тому назад учинил буйство в небесных чертогах.
Услышав имя Сунь У-куна, старый дух немного струсил, но ничего не сказал.
«Я давно уже слышал о том, что этот парень обладает огромной волшебной силой, – подумал он, – и вот теперь совершенно неожиданно придется очевидно с ним столкнуться».
– Ребята! – приказал он, – свяжите монаха. А с тех двоих снимите талисманы, свяжите обыкновенными веревками и отнесите в дальнее помещение. Как только я схвачу старшего ученика, мы заодно вымоем их, приготовим и устроим пир на славу.
