Александр Логинов - Разбойник

Все же исход сражения был ясен не только воеводе, османы покидали корабль, ища спасения в водах бухты. А кто и просто прыгал на свои корабли, полагаясь на удачу, и своего бога.

— Жорж! Данила! — окликнул воевода воинов увлеченных добиванием тех, кому недостало ума покинуть корабль.

— Ась? — хрипло ответил урман, одновременно впечатывая подтоком секиры в грудную клетку противника. От соприкосновения, та ответила глухим хрустом ломающихся ребер.

— Хренась! — воевода понахватался разных словечек от князя и время от времени находил им применение. Андрею, порою, казалось, что сквернословить Русь начнет именно из-за него, попаданца-засранца. Но слово не воробей — вылетит, не поймаешь. Запомнят и найдут ему применения к месту и не к месту. — В трюм поспешите, лодьи бесерменские брать будем!

Получив подкрепление, Андрей обрадовался, попробуй, повоюй в таких условиях — при таких винных испарениях, та в полумраке, да в тесноте, да на такой жаре…

Вместе с баннеретом и урманом, плечом к плечу, прикрывшись щитами, они выдавили осман из пролома в борту, перепрыгнув на баржу, следом за отступающими турками. Шателен, покинул строй, не останавливаясь с разбега (конструкция железных пехотных башмаков позволяла рыцарям бегать) перескочил на соседнюю каторгу, рубя там без всякой жалости, всех на своем пути, а Данила сиганул на фусту, где с десяток осман, суматошно пытались оттолкнуть свою галеру от каторги. Данила оказался против таких их действий, и на корню пресек все попытки осман, лишив фусту последнего экипажа. Расправившись с турками на борту, урман стал увлеченно глушить веслом барахтающихся в воде разбойников, сопровождая каждый удачный удар радостным возгласом. Он утопил, как минимум четверых, пока, подоспевший воевода не прекратил это безобразие.

— Ишь, удумал тоже — хабар отправлять на дно морское, — недовольно выговаривал Лука, отбирая у урмана весло.

Андрей быстро достиг кормы баржи, по ходу движения раздавая редкие удары. Османы предпочитали сложить оружие, а не сопротивляться. А там, за высокой (по меркам баржы) кормой, обнаружился еще один кораблик, в котором, Андрей безошибочно признал свой фрегат, конфискованный эмиром. Он тихо покачивался на волнах, с мертвой командой на борту. По оперениям стрел, князь признал работу своих стрельцов — Гришки и Третьяка.

А на османской каторге разгорелся последний эпизод драматического сражения. Четверо разбойников продолжали защищать корму галеры, ловко отбиваясь копьями. Шателен, с пришедшим ему на помощь урманом, пытались срубить острые наконечники османских копий, но все их старания разбивались о ловкость разбойников. Идти напролом, полагаясь на крепость своих доспехов, мужики не решались. Присоединившийся к ним Андрей, быстро понял причину нерешительности урмана и баннерета. Вражеские копья легко пробивали пластинчатый доспех урмана, Данила уже обзавелся парочкой прорех, из коих обильно сочилась кровь. Да и у рыцаря латы пострадали основательно — дырка в его нагрудной кирасе смотрелась устрашающе. Пускай ровная дыра совсем не большая, но кирасу-то тестировали, и она выдерживала прямое попадание с полдюжины арбалетных болтов с двадцати шагов!

Появление на палубе навы вездесущего Булата с его мощным луком решило проблему. Разбойники, почти одновременно, получили по смертельной стрелке каждый. На этом сражение закончилось.

Андрей устало опустился на доски, срывая мисюрку с взопревшей головы. Баннерет, также обнажив голову, с удивлением рассматривая дырку на своей кирасе, даже зачем-то засунул в нее палец. Данила с ворчанием оторвал кусок чистой материи от рубахи убитого, и, сопя от возбуждения, засовывал тряпицу под бронь, пытаясь остановить кровь.

Татарину стало интересно, кто это смог остановить Данилу с полностью одоспешенным рыцарем, а главное чем… Булат перебрался на галеру, подобрав одно из копий разбойников. Он тщательно осмотрел наконечник копья, с любовью поглаживая металл огрубевшими пальцами. Удовлетворившись осмотром, татарин перехватил ратовище копья, и с силой вонзил перо в тело убитого османа, по самое яблоко.

Нагрудная кираса печально звякнула, пропуская сквозь себя стальное жало копья, кольчатая рубаха, надетая покойным под кирасу, тоже не смогла остановить движение наконечника.

— Ты, что? Сдурел совсем? — выкрикнул Андрей, увидав, как татарин портит вполне приличный доспех.

— Видал я такие, но в руках до сего не держал, не довелось, — задумчиво ответил татарин. — Смотри, государь!

Последовал новый замах, и в кирасе образовалась новая дырка.

— Самхарское![125] — голубые глаза татарина светились восхищением.

Андрей тоже кое-что слышал про чудесную сталь, из которой делали сказочное оружие, страшно дорогое, но очень качественное. Видимо из метеоритного железа, никак иначе. Что ж, отличные трофеи! За обладание такими копьями не жалко разбитых бочек с вином и потерянных на дне морском стрел и болтов.

А воевода вовсю распоряжался, отдавая приказы громким голосом. С навы поспешно выкидывали тела убитых осман, освобожденные от одеяний. На фрегат Лука отправил гребцов, отбуксировать захваченные галеры к правому борту навы. Там, у их корабля имелись широкие ворота в борту, через которые обычно проходила загрузка и разгрузка товаров. Они, обшитые листами меди, не сильно пострадали от таранов фусты, а вот левый борт корабля зиял огромным проломом, его следовало быстро заделать подручными средствами. Корабельный плотник, из нанятых греков, уже принялся за работу, получив в помощь полдюжины матросов и двух немцев баннерета, знающих плотницкое мастерство. Фрегат, быстро отбуксировав галеры, вернулся назад, низкие борта маленького кораблика, позволяли вести работы по заделке пролома с обеих сторон: как со стороны трюма, так и снаружи.

Кузьма же занимался перезарядкой пушек и ручниц. Стрельцы-сорванцы удрали на лодке вылавливать османских купцов с золотом. Все время, пока шел бой, они умудрялись присматривать за турецким баркасом, чтобы не дай бог, никто не увел золото. Команда баркаса мертва, за исключением сына Ибрагима. Нечего было предательски нападать на князя. Парня снова крепко накрепко связали и бросили в трюм корабля, к остальным пленным туркам.

Булат, со своими татарами и парочкой княжьих воев отправился на трофейном рыбацком баркасе к поселку османских рыбаков. Воеводе наплевать, что рыбаки, участвовавшие в нападении на корабль, на поверку оказались не османами, а вовсе греками, веру променяли на бесерменскую, нападали на русских? Значит враги. В рыбацком поселке не ожидали нападения, и он подвергся разграблению. Всех молодых женщин и детей, даже совсем маленьких, забрали в полон, а стариков и старух посекли саблями. На войне, за жадность и глупость правителей, расплачивается мирное население. Всегда так было и будет.