Она пожала плечами и, соскользнув с лошади, пошла рядом. Ступала друида быстро и без видимых усилий.
Я уже понял, что в ее рассуждениях вызывало у меня неприятие. Похоже, с точки зрения друидов человек ничего не значил: значение имело только сообщество. Так же как на Отшельничьем: ты принимаешь общие правила или убираешься восвояси.
– А как быть с теми, кто не опасен, а просто не похож на вас?
Дайала усмехнулась:
– У нас много людей, не похожих на других. Мой отец – кузнец, а ты должен понимать, что друидам это ремесло чуждо. Но он до сих пор живет в Великом лесу: Джастин с ним знаком.
– Он хороший кузнец, умелый, – произнес Джастин с таким видом, будто мысли его витали где-то далеко.
– Но если вы готовы принять различия, то почему?
– Почему кто-то отправляется в изгнание, а кто-то на смерть? Это как раз касается прежде всего тех, кто различий не принимает.
Я задумался: не в этом ли ключ? Отшельничий не принимает различий, а вот Наклос принял Джастина, хотя друид из него, несомненно, более чем своеобразный.
– Почему ты сражаешься за самодержицу?
– Наверное, потому, что Кифрос меня принял.
Дайала пожала плечами, словно лучшего ответа и не ждала.
Да его у меня и не было. Все возможные ответы казались неверными. Нельзя отвергать людей за то, что они не соответствуют чьим-то представлениям о норме, но нельзя и принудить общество принимать тех, кто несет угрозу его устоям. Я покачал головой.
– Дайала, ты, похоже, вконец смутила паренька, – с теплотой в голосе обратился к ней Джастин.
– Мне и тебя доводилось смутить. Но ненадолго.
– Э, да я и по сю пору пребываю в смущении. А ему придется помучиться, пытаясь примириться с той мыслью, что нет таких ответов, которые не вредили бы людям, зачастую невинным.
Мне очень захотелось огреть Джастина посохом. Только вот у меня зародилось страшное подозрение, что он может быть прав. Возможно, именно это меня все время и беспокоило?
Дайала вручила мне поводья своей лошади, и когда я, не соображая, что к чему, принял их, припустила бегом.
– Знаешь, она ведь может перегнать лошадь, – заметил Джастин.
– В жизни бы не поверил, но сейчас сам вижу.
– Мне потребовалось немало времени, чтобы оценить ее по-настоящему.
Он печально покачал головой, явно оставив что-то недосказанным.
Я сглотнул.
Джастин ушел в себя и ехал дальше молча, озирая окрестности. Позади вполголоса разговаривали Валдейн и Берли.
– ты играешь с огнем…
– …знаю… но…
– …думаешь, она знает?
– Наверное, – ответил Валдейн. – Как она может не знать?
– Бывает и такое.
Вот так, то в разговорах, то в молчании, мы ехали вдоль реки в направлении Литги, с каждым кай приближаясь к затаившейся под Рассветными Отрогами кроваво-белесой громаде хаоса.
К исходу четвертого дня пути из Фелсы мы уже приближались к высшей точке перевала через Малые Отроги. Казалось, будто каждый шаг на восток приближает нас к средоточию подземного хаоса, хотя на самом деле его ощущал я один. Правда, порой мне казалось, что столь сильный рокот должен зримо сотрясать землю. Но земля не тряслась, а лицо Джастина оставалось невозмутимым.
Дайала, вызывая восхищение своей выносливостью, добрую половину пути шла пешком.
– Ты вообще когда-нибудь устаешь? – спросил я.
– Нечасто, – сказал Джастин.
– Наше тело создано для движения, и мы, как всякие животные, получаем от этого удовольствие, – промолвила она.
Я позавидовал им, таким древним и таким молодым. Почему мы с Кристал не можем так понимать друг друга?
Постепенно глинистая, сухая, но не пыльная тропа привела нас в горную долину, поросшую приземистыми кедрами и высокой, вровень с разбросанными валунами, травой. Кое-где трава была скошена, но, как и в прошлое мое путешествие, ни овец, ни коз окрест видно не было.
Приметив полуразрушенный постоялый двор, где я пережидал бурю во время первой поездки в Хидлен, я сказал, что за этой хижиной есть источник.
– Мне памятно то время, когда эта крыша была из свежего тростника, – тихо промолвил Джастин. – Кажется, будто это было совсем недавно.
– Из тростника? А похоже на дерн.
– Дерн и есть, – сказала Дайала. – Когда это было, Джастин?
– Наверное, я спутал хижину с другой, – буркнул он. – Мне ведь довелось повидать не одну такую лачугу. По правде сказать, совсем немало.
Дайала ухмыльнулась, и мне оставалось лишь ухмыльнуться ей в ответ.
Источник оказался там, где и в прошлый раз, так что мы напоили лошадей и пополнили запас воды.
– Как ты поступишь, когда мы встретимся с неприятелем? – поинтересовался Пендрил.
– В зависимости от ситуации, – ответил я, хотя на самом деле не имел об этом ни малейшего представления.
Джастин отреагировал на мой вопросительный взгляд пожатием плеч.
– Берли говорит, что ты похоронишь их под раскаленными камнями, как в прошлый раз.
– А разве это не жестоко?
– Но они же враги. Они бы нас не пощадили.
– Среди них тоже есть разные люди, – промолвил я, чувствуя себя гораздо старше молодого воина, хотя и не превосходил его годами.
– Но если ты не убьешь их, они продолжат наступление, – не унимался боец.
– А если убью, то все их родные и близкие в Хаморе пожелают отомстить.
– Да, война всегда порождает всякого рода сложности, – заметил Джастин. – Недаром некоторые завоеватели предпочитают истреблять противника поголовно.
– Потому-то ангелы и бежали, – сказала Дайала, – они не хотели вести войну до полного истребления обеих сторон.
– Это правда, госпожа друида? – спросил Пендрил.
– Так гласит Предание.
– А опыт, – добавил Джастин, – учит тому, что тот, кто сражается, рано или поздно проигрывает. Но кто не сражается, тот проигрывает сразу.
– Но… – начал Пендрил, переводя растерянный взгляд с одного из собеседников на другого.
– Маг хочет сказать, что любая война есть зло, которого следует избегать всеми возможными способами, но если избежать нельзя, то ее следует вести быстро и эффективно.
Тут Пендрила окликнули, и он пошел к затону, где пила его лошадь.
– Ты неплохо ответил, Леррис, – заметил Джастин. – Правда, я не вполне с тобой согласен.
– Почему?
– Потому, – вмешалась Дайала, – что он не хочет, чтобы ты перестал задавать вопросы. А между тем вечных вопросов нет.
– Ты все время напоминаешь мне об этом, – с улыбкой промолвил Джастин и взял ее за руку. Она поцеловала его, и я уловил за этим вроде бы мимолетным поцелуем глубокое и сильное чувство. Мне очень захотелось, чтобы мы с Кристал так же любили друг друга даже через десять лет.
