Пальцы мои непроизвольно дернулись, зажали в ладонь песок. Я даже не понял, что все это время сидел и глазел по сторонам с безмерно глупым видом. Кому как не мне знать, к чему приведет противостояние демону–разрушителю. Инферрио прав, Вельзевула нужно остановить, и сделать это нужно было раньше, чем ему потребуется применить всю свою силу.
Получив молчаливое одобрение Эфира, я пошел в наступление.
Мое вмешательство ненадолго смутило демона–разрушителя. Когда я преградил ему дорогу, отрезав от следующей жертвы, он остановился. Оглядел меня. Я в тот момент обнаружил интересное различие между нами. У него не было глаз. Глаз, горящих красным огнем, как у меня. Он прекрасно видел все с помощью сферического, объемного зрения, к которому я долго шел, но никакого внешнего обозначения органов зрения у него не было, я не чувствовал его направленного взгляда, не ощущал интереса к своей персоне.
Опомнился я, когда кубарем полетел в песок. Я не испытывал ненависти к нему и не чинил серьезных препятствий, поэтому Вельзевул просто оттолкнул меня в сторону, как случайную преграду, не представляющую опасности.
Но даже такого недолгого контакта хватило, чтобы понять, что этот противник сильнейший из всех, с которым мне приходилось встречаться. Сила его не имела границ; чем опаснее и сильнее был его соперник, тем сильнее становился он сам. Сражаться с ним было бессмысленно, это все равно, что пытаться победить свое отражение.
«Эфир, как его остановить?» – Постепенно ко мне стал возвращаться рассудок. Я перестал отвлекаться, сконцентрировался лишь на противнике.
Мой симбионт отозвался лишь через несколько минут.
«Это невозможно», – ответил он.
Я продолжал назойливо мешаться Вельзевулу. Потому что сражением это нельзя было назвать. Иногда мне удавалось затягивать поединок с ним на несколько секунд, но после очередного пропущенного удара я оказывался отброшен в песок. А использовать мечи или магию было бессмысленно, он вмиг нашел бы противодействие им. Потому я получал удар за ударом, отвлекая и задерживая демона–разрушителя, и тщетно пытался найти выход из действительно безвыходной ситуации.
«Должен быть способ! – настаивал я. – Нет еще противников, которых мы не смогли бы победить! Если использовать всю силу, всю доступную энергию. Я позволю тебе действовать самостоятельно, не буду вмешиваться, только помоги остановить его!»
«Это, вероятно, приведет к более ужасным последствиям», – отозвался Эфир.
«Что это значит?»
«Если поток задействованной энергии превысит допустимый уровень, организм носителя претерпит недопустимые изменения и начнется клеточная деградация».
«Говори яснее! Я знаю, ты можешь!»
«Тогда мы обратимся в кровавую слизь. И даже если энергетическая сущность сохранится, мы утратим индивидуальность и обратимся вторым демоном–разрушителем. Разве это не очевидно?»
«Но если его не остановить…»
«С учетом всего доступного потенциала это невозможно».
«Должен быть способ!»
«В случае восстановления удерживающего его барьера, возможно исключение активности, частичное или полное».
В то же мгновение я обратился мысленно к Инферрио.
«Амулет, – отозвался маг. – Если правильно использовать вложенное в него заклинание, мы сможем восстановить барьер. Но для этого демон должен находиться в центре кратера и быть неподвижен, пока мы не закончим применение магии».
«Я обеспечу его неподвижность! Готовьте заклинание!»
Решение мое, возможно, было слишком поспешным, но именно оно показалось мне наиболее разумным. Я понимал, что сил моих будет недостаточно, чтобы победить Вельзевула, но их должно было хватить, чтобы удержать его на месте.
«Как ты смотришь на то, чтобы проверить глубину забвения?» – поинтересовался я у своего верного партнера.
«Любая перспектива в будущем подразумевает умирание», – отозвался он.
Решение было принято единогласно.
Я никогда не думал, что буду настолько смел и решителен в такой момент. Я не дрогнул, не поколебался, все сомнения отступили. Я догнал Вельзевула и вцепился в него что было сил. Затем раскрутился, не расслабляя хватки, и прыгнул в кратер.
Мы катились по песку, постепенно приближаясь к центру кратера. Я напрягся, подготовился к мощной контратаке, но секунда шла за секундой, а демон–разрушитель почему‑то не пытался вырваться. Он вообще перестал сопротивляться. Притих.
Внезапно я почувствовал на себе его взгляд. У демона все еще не было глаз, но вдруг он стал пристально рассматривать меня, проявил интерес, стал изучать меня.
«Как много информации, – неожиданно пронеслись мысли в моей голове. – Как много знаний. Потрясающе! Познание, восприятие, осмысление, разум…»
Это шокировало меня до глубины души. Вельзевул неожиданно заговорил. Я был уверен, что это не Эфир, и не Инферрио, и даже не Элло. Демон–разрушитель вдруг вошел со мной в контакт.
«Мысли. Суждения. Логика. Как принимать решения? Как осознать последствия своих действий?» – Вопросы полетели с умопомрачительной скоростью. Вельзевул быстро добрался до моего разума и принялся потрошить его, с великим наслаждением поглощая все, что в нем содержится.
«Страх? Переживание? Ненависть? Любовь? Противоречие? Воображение? Боль? Милосердие… Все так сложно… Почему все так сложно? Что такое сложно… Что такое жизнь?»
Голова готова была взорваться из‑за избытка мыслей. Нейроны не выдерживали нагрузки. Но я вдруг открыл глаза и почувствовал, что все вокруг замедляется. Не только мысли в голове, а все вокруг. Мир вдруг начал темнеть, глаза стал заволакивать туман.
Я видел, что Инферрио стоял, согнувшись, держа в руках амулет, сияющий ярким светом, видел, что на губах его выступила свежая кровь.
Я видел, что справа от него началась какая‑то неразбериха, причиной которой был почему‑то Герман. Его крепко держали сразу три человека, но он кричал, вырывался, размахивал руками.
Лайрон, предатель, которого я ненавидел всей душой, глядел на меня, и в его глазах стояли слезы.
«Что? Почему? Зачем? Как?» – не смолкал Вельзевул, желая получить ответ сразу на сотню интересовавших его вопросов. Но я не мог ему ответить. Я больше не мог задавать вопросы, не мог получить ответы. Осталось столько тайн и недосказанности, но ничего с этим нельзя было поделать.
Постепенно темнота заменила мне весь окружающий мир. Пропали звуки, следом за ними ощущения.
Последнее, что я помню, – это стук моего собственного сердца. Замедляющийся. Почему‑то он показался мне похожим на мелодию триумфального марша.
«Александр Новичков. Второе пришествие»: Эксмо; Москва; 2014
