Блейз вставил:
— Это не вся их сила. Что скажут другие?
Черногривый мужчина в мантиях жителя Свободного порта сказал:
— Они по-прежнему в островах, т'ан . Без сомнения, они приплывут.
— А нападение?
— Идет сражение на Самом Южном, на Малом Морврене и вокруг Ворот Шпиля. Пожары на Малом Морврене нет возможности потушить. — Черногривый ортеанец повернулся ко мне: — С'арант и, вы предоставите нам помощь или только красивые слова?
— Мы не станем вмешиваться в Морврене — ни на чьей стороне.
Одна из ортеанок хихикнула. Ее грива, зачесанная наверх, образовывала плюмаж на голове и была заплетена на спине — одна из всадниц с севера, из Пейр-Дадени. С некоторой насмешкой она сказала:
— Доверять С'аранти! Т'ан , вы вмешаетесь, когда это будет вам выгодно.
Донеслось эхо чьего-то крика. Я взглянула вверх и увидела на крыше над нами ортеанца, приникшего к низкой стенке. Он снова закричал, указывая куда-то рукой, и хотя я не разбирала слов, но его настойчивость заставила меня похолодеть.
— Кавет! Зилтар! — подозвал к себе двоих из Гвардии Морского маршала Хассие Андрете и быстро отдал им серию распоряжений.
— Вызовите ваших людей, — сказал мне Блейз Медуэнин. Площадь быстро пустела, ортеанцы расходились колоннами по широким улицам острова. Невдалеке, вращаясь, поскрипывали лопасти ветряной мельницы; и сквозь этот звук мне были слышны какие-то бессвязные крики. Не приближаются ли они? Ветер с моря отнес крики в сторону, и трудно было что-либо сказать.
— Блейз…
— Делать нечего, — сказал ортеанец со шрамами. — Пойдите и говорите с хайек , если считаете, что есть о чем. Или пойдите и велите вашей Т'Ан Мендес ударить по джат-рай. С'арант , если вы не можете сделать этого, то можете лишь оставить нас сражаться.
— Это несправедливо! — Ко мне вернулось некоторое самообладание. — Я не могу… я не… отдам Миротворческим силам приказа на вмешательство. Я постараюсь вступить в контакт с ортеанцами из хайек на тех кораблях, хотя у меня мало надежды…
— О Мать-Солнце! — Он выругался. Потом сошел вниз по ступеням дворца, пристально поглядывая на улицы. Утреннее солнце ярко освещало запыленную серебристо-желтую спутанную гриву, что тянулась вдоль его позвоночника. Харуры в ножнах издавали мягкий металлический звон. Не оглядываясь на меня, он произнес:
— Вызывайте ваших людей. Уходите. А когда станете улетать, позвольте мне взять это ваше устройство для разговора на расстоянии. Мне нужно знать, отплывают ли те джат-рай , что на островах.
Я нажала клавишу повторного вызова и, сойдя вниз, остановилась рядом с ним.
— Вы остаетесь здесь? Думаю, этого я никогда не могла себе представить — вы в качестве командира наемников. И все-таки я была в таком положении в других мирах, где случались вспышки военных действий, только с применением оружия низкого уровня технологии…
Я напрягала слух, стараясь услышать звук приближающегося орнитоптера, но мне удавалось расслышать только крики. То были голоса ортеанцев, и тут невозможно было ошибиться: они приближались. Блейз положил руку мне на плечо, и я вздрогнула. А затем судорожно рассмеялась и поняла, с каким видом сейчас смотрела на выходящие к площади улицы и проулки, теперь опустевшие, но представлявшие собой потенциальную угрозу. Жаркое утреннее солнце, тишина и отдаленные звуки, которые, наверное, были шумом сражения… Глубоко внутри я ощущала озноб.
— Вы улетите? — спросил Блейз. В его тоне ощущалось что-то кроме раздражения. — Кристи, вы всегда были упрямы. Вы ничего здесь не сможете сделать. И вам страшно — я знаю; мне не раз приходилось видеть неопытных молодых воинов.
«Молодых»? — Это вызвало у меня улыбку, на мгновение. Отдаленный гул перешел в рокот низко летящего орнитоптера, и я снова нажала клавишу повторного вызова на своем наручном коммуникаторе, чтобы сообщить свое местоположение. Рев двигателей заглушал все другие звуки, и внезапно солнце блеснуло на стеклопластике корпуса орнитоптера, когда тот вынырнул из-за крыши дворца Морских маршалов.
— Вы им здесь не нужны… — Мне приходилось кричать, чтобы меня можно было услышать при этом шуме. Он протянул ко мне шестипалую руку, указывая на мой наручный коммуникатор. Я отстегнула его. Блейз взял прибор, и я подумала: «Я столько хочу сказать. Как мне отговорить тебя?..»
Орнитоптер приземлился в вихре пыли и гравия. В конце одной из улиц, примерно в ста ярдах, возникло какое-то беспорядочное движение: коротко блеснул металл. Блейз Медуэнин закрепил на своей руке коммуникатор, почти одним-единственным движением обнажил харур-нацари , и, словно это было хореографически отработанным действием, мы побежали: он — чтобы укрыться за стеной, а я — к открытому люку орнитоптера. Я пригнулась, пробегая под вращающимися винтами, ударилась рукой и коленом, залезая в кабину, и тут осознала, что не могу улететь, и крикнула пилоту, чтобы он снизился и дал мне возможность выйти. Но тот либо не расслышал, либо решил не обращать на меня внимания. Орнитоптер поднялся, накренившись, на дюжину футов в воздух, и я попыталась схватиться за стойку рядом с открытым люком, испытывая судороги в желудке. Теперь на улице было с десяток людей, за ними валили другие. Это были ортеанцы с яркими гривами, в пыльных мантиях, все они спешно собирались вместе, рты их были открыты, но я ничего не слышала из-за гула винтов.
Вися так на уровне крыш, я смотрела с головокружительной высоты вниз на Блейза Медуэнина. Светлогривый ортеанец стоял в тени стены. Я успела подумать: «Все они пробегут мимо него», и все пронеслись мимо, кроме одного, задержавшегося позади остальных, растянувшейся вереницей пробежавших вперед в сторону причала. Что-то до боли дребезжало у меня в горле; я не сознавала, что кричала. Ортеанец из хайек остановился, приложив руку к глазам и глядя вверх на отвлекший его внимание орнитоптер, висевший в двадцати футах над ним; наши взгляды встретились. С узким лицом, средних лет. Его губы шевелились, словно он что-то кричал, он размахивал ножом с кривым лезвием, держа его правой рукой. Мои глаза уловили мимолетное движение, и вот между нами уже бежал Блейз Медуэнин, вытянув вперед одну руку, вот он едва заметно коснулся ортеанца из хайек блеснувшим металлом в области диафрагмы, отчего тот согнулся, упал на колени и растянулся на земле. Орнитоптер снова накренился, а затем рванулся вверх подобно лифту. Пятьдесят футов строго вверх, разворот по кривой; к горлу подкатила тошнота, и вот уже я выплевывала желчь через открытый люк.
