Итак, в вечер моего последнего заката я решил, что должен отсрочить освобождение В'Capo. Я не хотел убивать его или снова запечатывать в рабский ошейник. Если он сумеет спасти свою жизнь и жизнь лейранского мальчишки, я не имел ничего против. Но я не мог позволить его столь высокому мнению о собственных способностях подвергнуть опасности жизнь моей матери. Если он потерпит поражение, умрут и Сейри, и он сам, и лейранский мальчишка. Я не хотел отвечать за смерть кого-то из них.
Что же касалось моего будущего, то, испробовав на себе настоящее колдовство дар'нети, я видел лишь один путь. Я не мог бы — и не стану — жить в такой слабости, потому что уже странствовал по ветрам мира вместе с лордами Зев'На. Мое место здесь.
— Как поживаете в этот незабываемый вечер, юный принц?
Дарзид шагнул на балкон позади меня.
— Жаль, что еще не полночь.
— Равно как и мне, — ответил он. И мне, — сказала Нотоль.
Мне тоже, — прогрохотал в моей голове голос Парвена, словно скатившаяся по дощатой лестнице бочка.
— Что мне следует сделать перед помазанием?
Дарзид опирался на перила балкона. Хоть я и не смотрел на него, но чувствовал, как он изучает меня — снаружи и изнутри.
— Ничего. Все произойдет в должное время.
— Я велел приготовить ванну, — сообщил я. — И еду. Я со вчерашнего дня не ел и не мылся.
— Купание — это хорошо, но никакой еды. Вы должны поститься, пока не придете к нам сегодня ночью.
Я не спрашивал почему. Скорее всего, причина бы мне не понравилась. На балкон вышел раб и встал на колени, разведя в стороны руки. Через одну из них было перекинуто льняное полотенце.
— Что будет с моими рабами и челядью после этой ночи? — спросил я, толкнув его ногой и кивком показав на дверь, чтобы он обождал меня внутри.
— Вам не стоит беспокоиться об этих слугах.
— Я хочу, чтобы они заснули. Ночью, прежде чем я уйду.
— Зачем?
Моей коже стало жарко от его испытующего взгляда.
— Я не хочу, чтобы они смотрели, как я ухожу, и думали об этом. Возможно, когда я стану лордом, я решу их всех убить. А может, и нет.
Последний краешек солнца скрылся за горизонтом. Дарзид улыбнулся и махнул рукой в сторону дверного проема.
— Ваше желание, разумеется, будет исполнено. Я ненавидел его.
Я нигде еще так не мерзла, как в Зев'На, даже в разгар зимы на горных тропах склона Серран. Темные стены выстужали плоть и душу, пока кровь, как мне показалось, не замедлила бег, а мои мысли не замкнулись в себе, как цветок лилейника, лишенный солнца.
Я не могла читать мысли, как дар'нети, или жить в чужом сознании, как лорды, но в тот краткий миг, когда я обнимала своего сына, я знала, что не ошиблась в нем. Последние месяцы я пыталась найти способ сказать ему, что он не был злым. Эти жалкие, пустячные вещицы оказались всем, что я могла найти или сделать поздно ночью или ранним утром, пока другие женщины спали. Я не была уверена, что он понял мое послание. Но он пытался спасти меня, он был мягок и извинился, когда мой арест сделался неизбежен. Поэтому я цеплялась за надежду, что он откажется от участи, уготованной для него лордами. Я сомневалась, что мне удастся сделать что-то еще. Я понимала, как много месяцев прошло. Возможно, уже завтра или в любой из ближайших дней ему исполнится двенадцать.
Мой допрос у лордов оказался на удивление легким. Старуха положила высохшие, иссеченные шрамами ладони мне на голову и завладела всем, что я знала. Это длилось не больше мгновения. Я почувствовала себя опустошенной, словно меня вырвало всем, что я когда-либо ела, но, по крайней мере, я никого не предала. Попытка Гар'Дены сохранить все кусочки мозаики по отдельности оказалась успешной — полагаю, единственной успешной частью плана. Старуха уже знала, что Гар'Дена был врагом лордов, и сообщила с некоторой досадой, что надсмотрщик Гернальд вот уже год как умер и его призвать к ответу нельзя. Так что, в конце концов, я получила объяснение нашему провалу. Надсмотрщик-зид, несомненно, и должен был подать мне сигнал и вызволить меня и Герика из Зев'На.
Как только старуха оказалась удовлетворена, меня оставили одну в прекрасно обставленных покоях. Чистая одежда лежала рядом, на кровати. Тоненькая темноглазая девочка-рабыня, которую я уже встречала в Сером доме, принесла мне еду и в ужасе убежала, когда я попыталась заговорить с ней. В ванной лежали мыло и полотенце, горячая вода была тоже — только протяни руку. Это были лучшие условия жизни за весь последний год. Но я знала, что такое тюрьмы, даже лучшие из них. И хотя я помылась, переоделась и поела, после этого я села и стала ждать конца света — или, по крайней мере, его малой части в лице меня.
После двух дней вялого безделья я нашла в маленьком столе бумагу, перья и чернила. И хотя я не заблуждалась, что Герик когда-нибудь прочтет это, я написала ему письмо, рассказывающее истории нас с Кейроном, Томаса, Келли и Паоло, Д'Нателя и Дассина и всех тех, кто был частью его жизни.
«Мы любили тебя с того самого дня, когда узнали тебя…»
Поздно вечером, в четвертый день моего заключения, ко мне пришел Дарзид. Предвестник зла. Спутник демонов. Как и всегда затянутый в черное, он лениво развалился на красном диване, глядя на меня через мраморный стол.
— Удобно ли вам в доме лордов, сударыня?
— Удобно, как в могиле.
— Уверен, вам это нравится больше, чем спать среди крыс и поедать холодную кашу. Я вынужден восхититься вашей стойкостью перед лицом провала интриг Гар'Дены.
— Можете сказать моему сыну, что были крайне добры и любезны, прежде чем ваши хозяева покончили со мной.
Он расхохотался.
— Одно удовольствие иметь с вами дело, госпожа Сериана, а особенно — приводить вас в замешательство. Лорды не тронут вас. Ваш сын целиком и полностью решит вашу судьбу.
Он перегнулся через стол, его черные глаза были колючими и блестящими, словно обсидиан.
— Разве он не исключительно прекрасный юноша? Все, о чем только могли мечтать лорды Зев'На: умен, решителен, благороден, предприимчив — совсем как его мать. И он с честью унаследовал от отца его немалые таланты. К несчастью, тот безумец не видит сейчас, как его потомок был взращен до полной своей силы. Юный Герик будет самым могущественным чародеем, которого только рождала Вселенная.
— Вы заставили его поверить в то, что он зол.
— Но он таков и есть! И так восхитителен в этом. И никакие очаровательные камушки или загадочные звездные карты этого не изменят. Неужели вы не видели, как его душа раскрылась перед вами, когда вы так глупо обнаружили себя? Он питается самыми низменными страстями двух миров и просит большего. Его кровь пылает от вожделения, и сегодня ночью вы увидите, как он с избытком получит то, чего так жаждет.
