Шимрод вышел из хижины. Глинет подошла к старому дощатому столу, взглянула на мечи — Зиль и Кахантус; мысли ее унеслись обратно в Танджектерли, к далекому Асфродиску… Какая судьба постигла Висбьюме?
Прошла минута. Снаружи послышались голоса. Глинет собралась было выйти, но вспомнила наставления Шимрода и решила подождать.
Шимрод позвал: «Глинет? Ты там? Или вернулась в Танджектерли?»
Глинет перешагнула порог и оказалась на поляне, пестрящей проглядывающими сквозь листву солнечными зайчиками. На поляне стоял экипаж, а рядом с экипажем ждал Эйлас.
Шимрод перенес мечи в экипаж и сказал: «Я подожду вас в Родниковой Сени — не слишком задерживайтесь!» Волшебник быстрыми шагами направился в лес и скрылся за поворотом тропы.
Эйлас подошел к Глинет и обнял ее: «Глинет, я больше никогда не позволю тебе со мной расстаться!»
Улыбаясь, Глинет спросила: «Почему ты на меня так смотришь?»
«Потому что в моих глазах ты — самая чудесная, самая неотразимая из всех красавиц на Земле».
«Правда, Эйлас? В крестьянских штанах и с неумытой рожей?»
«Правда».
Глинет рассмеялась: «Иногда я приходила в отчаяние, пытаясь привлечь твое внимание».
«Теперь можешь об этом не беспокоиться. Меня обуревают страхи и сомнения, как влюбленного мальчика. Мне не терпится узнать о твоих приключениях. Хорошо ли послужил тебе ужасный паладин Кул?»
«Так хорошо, что я в него влюбилась! То есть, влюбилась в твою часть Кула. Я замечала в нем и свирепса, и головореза с далекой планеты, и эти части пугали меня — но потом всегда появлялся ты, и все становилось на свои места».
«Похоже, что многое из того, что я сделал, мне никогда не суждено вспомнить, — с сожалением сказал Эйлас. — Что ж, неважно. Кул вернул тебя ко мне, и мне не пристало ревновать. Вот наш экипаж. Поедем в Родниковую Сень, и устроим веселейший из пиров, какие когда-либо видели старые каменные стены нашего замка!»
Зеленая жемчужина заперта в склянке, а скелет горностая, скрючившийся в зеленом студне — пожалуй, наименее комфортабельное обличье из всех, какие когда-либо выбирал Тамурелло… В глубокой сырой тени Тантревальского леса, в норе под корнями старого дуба лежит другой скелет, обтянутый высохшей кожей — в лучшие времена эту змею звали Висбьюме. Он больше не пританцовывает и не постукивает пальцами по столам трактиров в такт неудержимо заразительной внутренней музыке. Иногда такие случаи заставляют задуматься: пусть так, человек умер — куда делась музыка?
Невозможно отрицать, что Тамурелло и Висбьюме были выдающимися людьми — увы, им обоим была уготована печальная судьба. Тем не менее, на Старейших островах есть много других достопримечательных людей, чьи амбиции нередко выходят за рамки благоразумия, а иногда и за рамки возможного.
В качестве примера можно привести изгоя-ска, разбойника Тор-кваля. Несмотря на ужасные раны, он выжил и теперь восстанавливает силы в своей неприступной крепости. Торкваль думает горькие думы и строит мрачные планы; он поклялся отомстить молодому тройскому рыцарю, причинившему ему такое унижение и такой ущерб.
Королева Лионесса, Соллас, лихорадочно стремится возвести величественный собор. Отец Умфред уверяет ее, что, если бы короля Казмира удалось обратить в христианство, он мог бы благожелательнее отнестись к идее строительства собора. Соллас не возражает, но как обратить Казмира? Может быть, с помощью какой-нибудь священной реликвии? Прошло несколько веков с тех пор, как Иосиф Аримафейский привез чашу Грааля из аббатства Гластонбери на Старейшие острова. Поиски Грааля могли бы сослужить королеве хорошую службу, и отец Умфред с энтузиазмом поддерживает ее в этом начинании.
Казмира все еще тревожит предсказание Персиллиана, Волшебного Зерцала, и он все еще не знает, кто был первородным сыном принцессы Сульдрун.
Лионесская принцесса Мэдук занимает незавидное положение. Король Казмир знает, что она — подкидыш фей, и что в ее жилах не течет ни капли его крови. Тем не менее, она может оказаться полезной, когда достигнет брачного возраста. Но такова уж природа вещей, что Мэдук — странное маленькое существо — испытывает еще большее отвращение к условностям королевского двора в Хайдионе, чем испытывала в свое время несчастная принцесса Сульдрун. В связи с чем третий том нашей хроники Старейших островов называется:
«Лионесс Книга III Мэдук»См. их подробное описание в книге I, «Сад принцессы Сульдрун».
На протяжении десяти тысяч лет Старейшие острова подвергались не только вторжениям, миграциям и завоеваниям, но и колонизации морскими торговыми державами, основавшими в удобных гаванях портовые фактории, со временем разросшиеся в города — так возникли Исс, Аваллон, Домрейс и Балмер-Ским.
Со всех концов света прибывали переселенцы, в том числе доледниковые племена, даже наименования которых затерялись во мгле времен; можно только предполагать, с какими аборигенами им пришлось встретиться. Позже на островах высадились корнуты, вифиняне и достопримечательный народ — так называемые «золотые хазы», а вскоре после них — эскахары (в других местах предшествовавшие появлению басков, марокканских берберов, гуанчей с Канарских островов и «синеголовых» мавританцев).
Затем, иногда небольшими группами, а порой и массовыми волнами, население островов пополнили пеласги, русые сарсели из Тингитаны, данайцы и галисийцы из Испании, греки из Эллады, Сицилии и Нижней Галлии, изгнанные из Тосканы лидийцы на нескольких кораблях, кельтские племена всевозможных колен и кланов, стекавшиеся из разных стран, а также, в свое время, и римляне из Аквитании, подумывавшие о завоевании новой колонии, но в конце концов покинувшие острова, когда их внимание сосредоточилось на христианской доксологии.
По берегам Визрода селились немногочисленные готы и армориканцы, в то время как новые банды кельтов из Ирландии и Британии воспользовались слабостью даотских правителей и основали королевство Годелию. Наконец, из Норвегии, ненадолго задержавшись в Ирландии/ явились ска, обосновавшиеся на Скагане и других Внешних островах, откуда они внедрились в Северную Ульфляндию.
К этому времени между Тройсинетом и Лионессом установилось неустойчивое перемирие, обусловленное обязательством короля Казмира не строить военные корабли, создающие угрозу контролирующему моря тройскому флоту. Эйлас изложил свою позицию Казмиру в следующих выражениях: «Ваши армии — четыреста рыцарей и тысячи солдат — надежно защищают Лионесс от нашего нападения. Если же лионесские войска высадятся в Дассинете или Тройсинете, нам будет угрожать смертельная опасность! Мы не можем предоставить Лионессу никакой возможности осуществить такую высадку».
