– Давно бы так! – простонал где-то совсем рядом и одновременно далеко звонкий женский голосок.
– Я хочу ещё! – вторил ему другой: нетерпеливый и требовательный.
– Это что… теперь всегда так… будет? – прохрипел Каймат, зацеловывая лицо теперь уже его женщины.
Его до скончания веков.
– Конечно всегда! – капризно пообещала из-под потолка Ютелия.
– Не жадничай, – промурлыкала Илалия. – Где мы ещё это возьмём?
– Радуйся… что здесь нет… Челии, – еле сдерживая дурацкий смех, попыталась успокоить Каюри закипающего Каймата.
И вцепившись в него изо всех оставшихся сил.
– Челия за дверью, – беспечно перечеркнула её усилия пьяненькая от удовольствия Ютелия. – Ей тоже хочется. Ты же её любишь.
– Мы не смотрели, – хоть Илалии хватило ума помочь Двуликой. – Но, когда рядом источник таких ослепительных чувств, удержаться невозможно. А Челию сюда не впустили. Ей не следует видеть, как вы создаёте наше наслаждение, – рассудительно объяснила она двум недотёпам.
Что тут скажешь?
Каюри прорвало. Неудержимый смех выплёскивался из неё и бил в грудь приподнявшегося Каймата. Тот смотрел на неё и с удовольствием, и с какой-то необъяснимой тоской. Наверно решает, сколько сможет выдержать мою двуликость и этих паразиток – взгрустнулось ей сквозь смех. Наверно потом придут и страх потери, и боль, но сейчас эти мысли не терзали сердце. Счастье – оно такое: глухо и слепо, когда с тобой.
Каюри вдруг стало легко, как никогда в жизни. Невероятное чувство освобождения от чего-то тяжкого и маятного захлестнуло и душу, и голову. Губы расползались в сумасшедшей улыбке. От Каймата шёл вязкий терпкий дух пота, костра и ещё чего-то смутно знакомого. Запах дурманил и убаюкивал.
Спала она сладко и долго – давно так не получалось. С тех самых пор, как стала Двуликой, её сон превратился в тягучую прерывистую дрёму, напитанную тоскливыми снами. И ни в один из них Каймат не являлся. Да и днём редко приходил на ум: что невозможно, то невозможно. Что отрезано, то отброшено.
Так ей казалось и виделось правильным. Ни к чему было тревожить его ласковыми взглядами да признаниями, если нечего дать. Но сегодня ночью он сам отрезал и отбросил прочь её такие правильные представления о себе самой и своей новой жизни.
Каюри приказала себе не смотреть на него. Они ели в гостиной Муаната. Все вместе – даже Лиаты крутились тут же: довольные, как мыши, провалившиеся в гору зерна. Каймат был, как всегда спокоен. Ни один мускул на лице не дрогнул. Даже когда, дождавшись её пробуждения, пытался, было, приласкать, а она уклонилась. С той поры ни разу не посмотрела, слова не сказала.
Каюри с неприязнью ожидала, когда болтушка Челия начнёт трещать о «сладеньком», что ей досталось ночью на закуску после обеда. Да и остальные Лиаты беспардонны, как глупые дети. Обычно Каюри принимала это, как должное, но сегодня их беспардонность вдруг показалась непереносимой. Однако все три, щебеча с привычным легкомыслием, про «сладенькое» молчали, как рыбы. Даже не строили ей многозначительно глазки, словно вообще ничего не было.
О том, как демоны обожают лакомиться тёплыми чувствами, которые испытывают к ним Двуликие, Каюри и знала, и не раз обсуждала с Диамель – любовь к ним королевы тоже постоянный источник наслаждения. Ладно ещё, эти молоденькие вертушки, что крутятся вокруг неё – бабушки Лиаты тоже пристрастились наведываться к королеве на «сладенькое». А уж как демониц обожает Нуртах Пятый – вообще пир горой.
Тут же они слопали и вовсе шикарное блюдо, от которого до сих пор млели. Но добавки не требовали. Видимо, есть большая разница, между тем, что люди дают им сами от души, и тем, что можно у них вытребовать или выклянчить.
Вытребовать же сейчас у Двуликой повторения праздника практически невозможно. Ибо проснувшись, она со всей отчётливостью и безнадёжностью осознала: как бы ни было скверно на душе, портить жизнь Каймату ни за что не станет. Если прежде и накатывали сомнения, в том, что она действительно любит этого мужчину, теперь в её душе окончательно прояснело: любит. По-настоящему.
Настолько, что способна отказаться от него во имя его. Пусть живёт нормальной жизнью. Пускай женится и вырастит детей. А чтобы не чувствовал себя подлым обольстителем, она и виду не покажет, как смертельно тяжко его отпускать.
Каймат будет думать, что для неё это всего лишь случайное развлечение. А она будет думать о своих демоницах с демонюшками. Тем более что для этого не нужно нарочно стараться: и без того все мысли заняты невыносимыми родными созданиями. Даже глупые и совсем неинтересные Сэлия с Гаэлией не вызывали у неё раздражения – только желание пожалеть древних дурочек, сделать им что-то приятное.
– О чём задумалась, великая Двуликая? – толкнул её плечом в плечо сидящий рядом Саяд. – Переживаешь за брата?
– Немного осталось, – сочувственно вытаращился на неё Улюлюшка. – Только правильно иди.
– Как это: правильно? – усмехнулся Каймат.
Он медленно потягивал вино, не терзая Каюри взглядами и не навязываясь с разговором.
– Правильно, это когда туда, куда надо, а не в обратно, – нравоучительно задрала пальчик сидящая на его коленях Челия. – И чтобы ноги не заплетались, как у дохлой кобылы.
– До̀хлалай-до̀хлалай-до̀хлалай-дох! – пропел Улюлюшка и вгрызся в грушу размером чуть ли не с его голову.
– У дохлых кобыл ноги не заплетаются, – подкусил малявку Саяд. – У них ноги лежат смирненько и не трепыхаются.
– А ты не придирайся! – тотчас обиделась демонюшка. – Тоже тут мне умник какой выискался. Будто умней меня.
– Умней, – состроил строгую рожу наставника Саяд. – На целых двадцать лет.
– А потом я стану взрослей на целых сто! – запальчиво протараторила Челия, заглядывая в лицо Каймата в поисках поддержки. – И буду умницей в сто раз лучше. И больше.
– Уверена? – хмыкнул Каймат, пытаясь пригладить её растрёпанные вихры. – А почему больше не учишься читать?
– Потому что глупо, – насупилась Челия, ковыряя мигом отросшим когтем его куртку. – Пока другие буквы учила, те, которые учила первые, совсем забыла. Они нарочно из головы выскакавают. Такие сволочи, что полное…
Щелчок по лбу напомнил демонюшке, что её отучают ругаться. Успех в этом деле имелся и немалый. Но время от времени из неё «выскакавало».
– Нужно постоянно этим заниматься, – авторитетно заявил Каймат, поцеловав наказанный лобик.
– Ещё скажи: каждый день, – проворчала демонюшка, сладенько щурясь.
Наслаждается его любовью – вдруг озарило Каюри. Потому что ЗУ не обмануть лживыми чувствами. Вот почему вчера малышка назвала его Двуликим. Только бы эти паршивки и его не втянули…
– Всё, пора, – резко подскочила она. – Идём к управителю.
– Мы никого никуда не втягиваем, – раздражённо нахмурилась Илалия, оторвавшись от книжки, которую они с Ютелией разглядывали на диване.
– Не слушай эту дурочку, раз она ничего не понимает, – посоветовала подруге Ютелия таким тоном, словно речь шла не о мудрой Двуликой, а о деревенском идиоте.
– Кто кого куда втягивает? – столь серьёзно поинтересовался Каймат, что сразу понятно: сдерживается, чтобы не заржать и не вызвать море недолговечных, но громогласных обид.
– Не лезь, – отмахнулась Илалия. – Тебя это не касается.
– Его-то как раз и касается, – удивилась Ютелия. – Вот и не лезь, куда не просят! – строго приказала она Каймату.
Саяд от души рассмеялся – даже слёзы вышибло. Молчаливая Бира̀ти тоже хихикнула: противоречивые указания Лиат могли рассмешить каменные урны с прахом почивших предков.
Каюри и сама невольно разулыбалась, входя в спаленку, где провела ночь. Залезая в куртку, начала, было, прикидывать, как поведёт разговор со стариком управителем. Но тут наружу выбрались ЗУ с МУМ и потянулись за спину. Она обернулась.
– Что с тобой? – подходя к ней, по-прежнему невыносимо спокойно осведомился Каймат.
Протянул руку к её лицу. Создатель – взмолилась она – исчезнуть бы сейчас, чтобы…
