Со скалистой тропы медленно спускались один за другим они, наши бравые воины и грабители. Однако не было слышно радостных возгласов, а на лицах вернувшихся застыло выражение печали, скорби и разбитости. По тропе поднялось всего двенадцать человек из тридцати шести. Остальных везли на небольшой телеге.
Покойные лежали друг на друге с застывшим выражением ужаса на лицах. Кожа их была белее снега вокруг, а волосы наоборот, казалось, потемнели. Никто не говорил ни слова, потому что все, что сейчас можно было сказать, было и так понятно. Это была самая настоящая трагедия, и такого явно не случалось уже давно.
К нашему дому медленно подошел отец с огромной, только начавшей заживать раной на голове, от лба и до макушки. Светлые волосы спутались, из толстой косы торчали безобразные пряди и волоски.
— Ты жив… — чуть дыша произнесла мать и кинулась в объятия мужа.
— Мы ничего не смогли привезти, Хельга… — вздохнул отец и обнял ее в ответ. Таким убитым я не видела его еще никогда. — Там были люди, с ног до головы покрытые в закатный металл, с длинными копьями и…
— Ничего, ничего, Борт… Все хорошо, у нас много еды в этом году, Майя…
Но не успела мать договорить, как ко мне кинулась разъяренная женщина. Глаза ее были красными от злости и слез, а в руке она сжимала палку.
— Это все она! — завопила женщина и кинулась на меня.
Я не успела даже прикрыть лицо руками, но мой отец вовремя встал передо мной и принял на себя удар.
— Что ты творишь?! Ты сошла с ума?! Она же всего лишь ребенок! — закричал на нее мой отец и вырвал палку из ее рук, отбросив ее куда подальше.
— Этот ребенок навлек на нас беду! Она виновата, что столько из вас погибло!
— Да что ты несешь, форр фан да?!
— Она лгунья! Она обманула ярла! Духи наказали нас за ложь твоей дочери!
Отец не нашелся, что ответить, и лишь непонимающе взглянул на меня. Я лишь с ужасом смотрела то ему в глаза, то на напавшую женщину.
— Она разгневала духов! — послышался выкрик из толпы.
— Духи услышали ложь девочки! Они наказали нас!
— Это она виновата!
Отец быстрым, резким движением схватил меня и мать за руки и потащил домой, прочь от разгневанной толпы. Когда дверь захлопнулась, последнее, что я увидела — лицо Хьялдура, стоящего на небольшом холме поодаль. Его голубые глаза с грустью смотрели на меня, а я лишь прошептала:
— Помоги, учитель…
Глава 8: Клятва первооткрывателя
Мы забаррикадировали дверь в дом от разъяренной толпы. Через щель в окне я видела десятки лиц, гримас, наполненных яростью и скорбью. Что удивительно, на защиту меня и моих родителей встали вернувшиеся с похода воины, и по сути именно они трясли оружием перед теми, кого я спасла от голодной смерти, и не давали им ворваться в наш дом.
Хьялдур стал прорываться через толпу, но его пропускали с трудом даже несмотря на его высокий по меркам нашей деревни статус. Люди вокруг просто ничего не видели и не слышали, настолько они хотели мести. Вот только мстить надо не мне, а тем, кто по факту убивал наших сородичей. Но что я, маленькая девочка могла им внушить? Несмотря на то, что все уважали мой интеллект, сейчас все это будто бы улетучилось.
— Лгунья! — то и дело раздавались крики в толпе.
Ну и что? И что, мать вашу?!
— Всем отойти от дома! — крикнул Хьялдур, встав между воинами у нашего порога и толпой жителей деревни. — Всем отойти! Я сказал отойти!
Еще какое-то время они пытались прорваться в наш дом, однако перед лицом друида мало кто мог вести себя так нахально. Как-никак, это именно он был для этих людей связующим звеном между ними и духами, именно он общался с потусторонними существами и, в конце концов, лечил больных. Его авторитет никто бы не посмел оспорить, даже, наверное, староста.
— Теперь вы все будете слушать меня! — снова закричал на людей Хьялдур. От его тона стало жутковато даже мне. — Меня! А я буду молвить от лица духов нашего края!
Толпа притихла, все молча стали ожидать приговора. Хьялдур обернулся и жестом приказал воинам отойти от двери и встать рядом с остальными. Они переглянулись между собой, но подчинились и отошли от двери.
— Я буду вершить суд над Майей Бортдоттир! — громогласно объявил Хьялдур и достал из-под длинного мехового плаща что-то вроде деревянного скипетра, покрытого рунами. — Но суд не может проходить вот так. Мы не дикари, не людоеды ледяного края и не морские твари. Майя! — он обернулся, глядя на меня через полуприкрытое окно. — Выйди из дома, ты должна предстать перед всеми нами.
Твою мать! Неужели и он туда же? Впрочем, выбора у меня особо нет. Отец непонимающе смотрел на меня, до сих пор не зная, что я натворила, а мать схватила меня и подняла на руки, крепко прижимая к себе.
— Нет, Майя, нет… — шептала она, едва сдерживая слезы.
— Мама, отпусти! — возмутилась я.
— Нет!
— Мама! — я оттолкнула ее и посмотрела в ее глаза. — Мам, я должна! Все будет хорошо!
Папа положил руку на плечо матери, и она медленно поставила меня обратно на пол. Я улыбнулась и пошла к выходу, напоследок обернувшись и показав родителям язык.
Дверь со скрипом распахнулась, и я гордо вышла наружу, ступая босыми ногами по промерзлой земле. Я встала рядом с Хьялдуром, а тот присел на корточки рядом со мной и успокаивающе положил огромную руку мне на плечо.
— Я задам вам один вопрос, добрые люди, — начал он уже тише. Его глубокий, хрипловатый голос задрожал в повисшей тишине. — Считаете ли вы эту девочку, младенца, повинной в смерти ваших мужей и отцов?
— Да! — раздался крик из толпы.
— Гнев духов! — подхватил кто-то еще.
И толпа залилась яростными криками и возгласами, как пару минут назад. Все, однако, замолчали, когда Хьялдур всего-навсего поднял вверх руку.
— А теперь скажи ты, Майя. Обманом воинов ярла ты пыталась обратить на себя внимание духов нашего края, нашего народа?
— Нет, — тихо ответила я. — Я не хотела их разозлить, честно-честно.
По лицам людей я ясно видела, что сейчас образ миленькой маленькой девочки не работал.
— А зачем ты солгала тем добрым мужам, Майя? Зачем использовала то, чему научил тебя я, для лжи?
— Они не добрые! — воскликнула я и топнула ножкой. — И я делала так, как должны друиды! Я хотела спасти детей, чтобы никто не голодал!
Хьялдур посмотрел на меня, нахмурив брови. В его взгляде читалось понимание, однако того, что я сказала, явно было недостаточно для удовлетворения жажды мести разгневанных людей.
— Пусть так, — кивнул он. — Значит, ты не признаешь своей вины и остаешься верна духам, оберегающим нас?
— Да, я люблю духов нашей земли.
Хьялдур кивнул и поднялся на ноги.
— Не спешите с гневом, добрые люди, — начал он, прежде чем толпа в очередной раз загорелась яростью. — Я и духи выслушали Майю. Теперь настал черед наших мужей молвить слово. Скажите, воины, что произошло на юге, в речных землях?
Из толпы вперед вышел один из воинов и кивнул в сторону двери нашего дома:
— Позволь отцу Майи говорить за всех нас. Мы скажем, если он солжет, и тогда вина девочки будет доказана родством.
Хьялдур снова кивнул и стукнул скипетром по промерзшей земле. Из со скрипом открывшейся двери вышел мой папа и, обойдя меня и друида, встал перед нами, глядя Хьялдуру в глаза.
— Все начиналось как обычно, — отец начал свой рассказ. Таким мрачным я его еще не видела, и было заметно, что эти воспоминания даются ему с трудом, — мы подплывали к речным землям, к деревне, на которую ходим каждый год. Обычно торговцы, что держат эти земли и получают выгоду с судов, ходящих по рекам, просто отдают нам пищу и монеты…
— Но там были не торговцы! — вперед вышел еще один воин с огромной раной на щеке и порванным ухом, перевязанным окровавленной тканью.
— Да, торговцев там не было, — кивнул отец и положил руку на плечо своему боевому товарищу, — и дыма не было. Но были трупы, мертвый на мертвом. Вся деревня была разграблена армией с песчаных земель, и воины, закованные в закатный металл, толпой вырвались из домов. Они ждали нас, сидели в засаде, и когда мы были в деревне, стало уже слишком поздно. Воины в металле окружили нас, пронзали копьями и резали мечами, словно скот. Мы защищались как могли, но многие пали в той битве.
