— И не всех удалось забрать с поля боя… Храни их духи. — вздохнул третий вояка, выйдя вперед и встав рядом с моим отцом.
— Я говорю правду перед своими друзьями, своими братьями-северянами, — кивнул мой отец и, подойдя ко мне, посадил меня себе на плечи. — Духи Севера не имеют власти на юге. Это земля огня, песка и металла, и покровительства над нами не было. Нашим врагам благоволили их духи, их боги, они дали им металл и удачу. В том не было вины ни моей дочери, ни духов нашего края.
Хьялдур кивнул и три раза ударил скипетром по земле, а затем вышел на несколько шагов вперед, встав между мной с отцом и жителями деревни.
— Добрые люди! — он поднял скипетр в воздух и показал им на меня. — Если вы считаете, что это дитя способно убить взрослого воина, то вы трусы! Так сказали духи, так говорю я! В смертях мужей ваших нет ее вины, но виновна она в том, что спасла деревню!
Люди в толпе стали переглядываться, перешептываться, будто бы не веря тому, что сказал им друид.
— Майя хитростью спасла зерно, и этой зимой никто не умрет от голода! Поход был неудачным, наши мужчины не принесли с собой богатств и еды, и если бы не Майя, — он снова показал на меня скипетром, — то деревня вымерла бы еще до последнего снега!
Все молчали. Никто не знал что сказать, что сделать или даже что подумать. Никто не мог принять того факта, что в смертях столь многих мужчин виноваты не духи, не я, а банальная неудача встречи с более сильным противником. Все было крайне прозаично. О таком не будут слагать легенды, не напишут песни. Люди просто погибли, встретив противника, который превосходил их по силе.
Но для меня это, как ни странно, было хорошим знаком. Люди, закованные в металл, боевая тактика, мечи, в конце концов. Нет, этот мир не застрял в каменном веке, отнюдь. Это мы, наш народ был технологически отсталым. И хоть это удручало, тем не менее внутри меня поселился слабый огонек надежды на более светлое будущее, ведь кто-то в этом мире должен быть достаточно умным, чтобы положить конец этой нищете и вечному голоду. Должен же быть кто-то. Хоть кто-то.
Я будто бы оказалась одна, брошенная в сером потоке заурядных жизней. Я молча смотрела на лица людей вокруг, и не видела в их глазах ни единой искорки надежды. Лишь мрак, безысходность и скорбь.
Мой взгляд зацепился за ребенка, совсем еще младенца. Я видела его и его мать. Ребенок родился совсем недавно, буквально пару месяцев назад, и его отец не вернулся из похода. У этой семьи было мало земли. Даже у нас был лишь жалкий клочок, но они бедствовали еще хуже нас, и единственная их надежда была на этот поход, обернувшийся в итоге трагедией. Младенец плакал, а вместе с ним плакала и его мать.
И они были не единственными. Вот еще одна семья, потерявшая кормильца. Они вообще не имели земель, выменивали ягоды, яблоки и грибы на зерно. А у этих отец был кожевником — пару раз видела как он обрабатывал шкуры отваром рыбьего жира. Деревня осталась без мастера по выделке, а его сын был лишь трех годов от роду и не умел еще ничего. Обуви не будет в течение пары лет.
Вокруг меня плакали дети. Я и сама была ребенком, и эмоции бурлили внутри меня. Мне хотелось сделать что-то, успокоить их, сказать, что все будет хорошо, но я не могла. Я едва могла помочь самой себе. Моя семья едва находила способ выжить из года в год, и даже так родители старались дать мне все самое лучшее. Плач детей вокруг, в один момент потерявших своих отцов, разрушил тишину морозного северного воздуха. Вся деревня залилась этим плачем. Настали трудные времена.
Но я не допущу этого.
Ни один ребенок больше не будет плакать.
Клянусь.
***
Весна наступила быстро. Мой день рождения уже не отмечали с таким размахом, да и в целом отношение ко мне все еще оставалось неоднозначным: некоторые все еще считали меня виноватой во множестве смертей, другие просто старались меня игнорировать. В целом, из-за меня деревня разделилась на два лагеря, примерно равных по численности, но меня это уже не особо заботило.
Когда сошел снег, мои родители отправились работать в поля, а нянчится со мной приходилось друиду. Впрочем, он был не против, да и не раз говорил о моем потенциале. Я ему еще покажу потенциал, мать его за ногу. Настало время технологического прорыва.
— Хьялдур, — я коснулась плеча спящего в гамаке друида, — Хьялдур!
Он встрепенулся, и его храп внезапно прекратился. Друид в панике стал оглядываться по сторонам, а затем лениво посмотрел на меня.
— М-м? — протянул он, закрывая глаза и проваливаясь обратно в сон.
— Хьялдур! — крикнула я еще громче и ударила его ладонью по бедру. — Вставай!
— Да что случилось… — он начал ворочаться и с грохотом упал с гамака. — Тьфу… Что случилось, Майя? Зачем ты будишь старика?
— Ты не старик, — ухмыльнулась я.
— Но-но! Я прожил на этом свете уже сорок две зимы.
Я удивленно вскинула бровь. На свои года он никак не тянул.
— Сорок два года?
— Ага… — пробурчал он и подошел к столу, на котором среди кучи разных трав стоял кувшин с водой. — Это на сорок лет больше, чем ты.
— Я умею считать, Хьялдур.
— Да ну? — он удивленно взглянул на меня и большими глотками стал пить ледяную воду.
— Ага. Сорок и два будет сорок два. Я же злой дух, забыл?
— Ну да, ну да, точно… — вздохнул он и поставил кувшин на стол, а сам упал на табуретку. — И что же ты поведаешь мне сегодня, злой дух в теле ребенка?
— Вопросы. И только вопросы.
Хьялдур усмехнулся и вытер рукавом свою бороду.
— Задавай.
— Где ближайшая большая деревня?
— Ты имеешь в виду город?
— Наверное, — я пожала плечами, — город. Какой самый близкий? Где живет Ярл?
— Хм… — он стал задумчиво гладить безобразную, растрепанную бороду. — Скаген ближе всего, им правит Ярл Дургальф. У него сын твоего возраста, кстати, зовут Кунникт, так что ты…
— Не интересует. — я перебила его. — Как далеко до Скагена?
— Четыре дня на ногах, вороненок.
— А в цифрах?
— Четыре дня, — он вскинул бровь, непонимающе глядя на меня. — Я ведь ответил.
— Ты не понимаешь! — меня этот разговор начинал порядком злить. — Как измеряется расстояние? Сколько будет в цифрах?
Друид молчал. Я с надеждой смотрела ему в глаза, но во взгляде мужчины читалось лишь полное непонимание.
— Хьялдур, как измерить расстояние?
— Четыре д…
— Я не спрашивала про время!
Хьялдур мгновенно замолчал и стал смотреть на меня, а я лишь меряла хижину шагами. В голове крутилась очевидная, но странная мысль — эти люди не имеют единиц измерения расстояния, длины и всего с этим связанного. При этом они вполне успешно плавают на кораблях на юг и грабят местных. Как это у них получается? Неужели они и правда измеряют расстояние в днях?
— Хьялдур, ты не думаешь что это глупо?
— Глупо? Почему же?
— У людей разные ноги, понимаешь? А если туда пойду я? Сколько я буду идти? Не четыре дня, ведь я быстро устаю.
Он задумался над моими словами. Наконец-то, мыслительный процесс пошел!
— Но зачем тебе в Скаген, Майя?
Твою мать. Я звонко влепила себе ладошкой по лбу и огорченно вздохнула, глядя на друида. Он до сих пор не понимает, что я имею в виду.
— Мне и не нужно в Скаген! Встань!
Друид послушно встал.
— Пройди от одного конца дома до другого. Сколько шагов у тебя это займет?
Друид нахмурился, но медленно, считая шаги, пошел по хижине. Насчитал шесть шагов.
— Смотри, — теперь по хижине пошла я, — десять, девять…
У меня вышло шестнадцать.
— Эта хижина размером в шесть твоих шагов. Но если брать мои шаги, то их будет шестнадцать. Понимаешь?
Друид кивнул. Нихрена он не понял, и это было заметно.
— Но что если нужно посчитать точно? Чтобы все могли использовать одну и ту же меру, как с зерном?
— Ты предлагаешь взять за меру расстояния чьи-то шаги?
Я, довольная собой, улыбнулась.
