— Что эта ведьма задумала? — изнывал Соколов, не подозревая, насколько близко его определение к истине.
Михаилу это тоже хотелось бы узнать.
— Пойдем по следу? — предложил один из разведчиков.
— Не стоит, — покачал головой Михаил. — Я ее и так почую.
Он уже понял, что пленники понадобились Ищеевой для свершения ритуала, и даже догадывался какого. Значит, проводить она его станет в ближайшем месте силы, желательно подальше от мечетей и церквей. Регион ведьма тоже выбрала не случайно: никакие полигоны и бандитские разборки не дают такой выплеск энергии, как война. Магия крови во все века считалась не только самой темной, но и очень сильной, а тут багровые реки лились с обеих сторон. И все же для открытия прохода в Навь требовался какой-то сакральный объект, желательно достаточно древний, в котором сходились прошлое и будущее и пересекались дороги всех семи миров.
Ответ пришел, когда они с Соколовым и остальными тем же путем возвращались к машине.
— Что сейчас находится в этой башне? — поинтересовался Михаил, указывая на возвышавшуюся вдали рукотворную каменную громаду, словно богатырским шлемом увенчанную островерхой пирамидальной кровлей.
Попытка взобраться по наружной стене и возложить на вершину последний камень «цурку», согласно легендам, стоила жизни многим зодчим.
— Боевики вроде бы хотели устроить там огневую точку или наблюдательный пункт, — припомнил Соколов. — Но отказались от этой затеи из-за ветхости внутренних перекрытий.
Михаил удовлетворенно кивнул. Он уже знал, что украшенные петроглифами * зигзагообразные межэтажные переходы в полном порядке, просто незримые обитатели древней постройки постарались отделаться от непрошеных гостей.
Конечно, возведенная на фундаменте предшественницы, стоявшей здесь еще тысячу лет назад, боевая башня изначально служила военным целям. Но в те времена даже закладка избы или сакли не обходилась без участия жрецов и сопровождалась ритуалом.
Сначала пригоняли быка, который проверял «чистоту» выбранного места. Потом здесь же устраивался на ночь хозяин, и увиденный им благоприятный сон считался добрым знамением. Затем приносили в жертву животных, а в исключительных случаях и рабов и кропили их кровью основание. Стены ориентировали по сторонам света. На камни облицовки наносили магические знаки и обереги рода, сохраняя петроглифы при посройке новой башни. Но и они не всегда спасали, особенно когда в дело вмешивалось предательство.
Именно это несколько веков назад и произошло с одним из местных вождей, который, чтя древние законы гостеприимства, пустил под свой кров воинственных соседей-горцев. Формально пришельцы приехали для сватовства. Хозяин дома гордился не только тучностью полей, многочисленностью стад, серебряной посудой, узорчатой утварью и дорогим оружием. Главную отраду его глаз составляла красавица-дочь, призрак которой и сейчас ходил лунными ночами между бойниц, звеня серебром монист и браслетов.
Михаил не совсем понял, что именно произошло: то ли гордый хозяин запросил непомерный калым, и стороны не смогли договориться, то ли родне девушки не понравился жених, а горцы не сумели снести обиду. То ли сватовство вообще оказалось лишь предлогом, чтобы устроить резню и грабеж. Поскольку гости набросились на хозяев, когда те, не подозревая подвоха, легли спать в не сохранившейся до наших дней жилой башне, расстелив на ее этажах овечьи шкуры и сложенные особым образом узорчатые матрасы.
В живых не оставили никого, включая малолетних детей, чтобы никто не мог призвать убийц к ответу. Дела о кровной мести в этих краях продолжали разбираться вплоть до последних лет советской власти, а столетия назад это был по сути единственный институт возмездия. Юная дочь хозяина, ночевавшая на одном из верхних этажей жилой башни, увидев гибель родных и не желая стать добычей их убийц, бросилась вниз, повторив судьбу многих более родовитых и известных девушек и молодых женщин. Не просто так почти в каждом достаточно старом и хорошо укрепленном городе рассказывали легенду о юной красавице, либо сгоревшей в огне, либо выбросившейся из башни.
Местные предания утверждали, что тела так и не нашли, поскольку девушка превратилась в птицу. Михаил, однако, понимал, что искать было просто некому, как и исполнять погребальные обряды над остальными членами семьи и их верными слугами. Унося все ценное и уводя скот, убийцы скрылись, а не уберегшая людей боевая башня осталась единственным безмолвным свидетелем разыгравшейся возле ее стен трагедии. И пока древний монумент возвышался, устремленный на четыре стороны света, подпирая пирамидальной кровлей небо, обагренным жертвенной кровью основанием открыванием прорастая в Нижний мир, пока по этажам и перекрытиям гуляли неупокоенные души, существовала возможность открыть в нем портал. Разумеется, принеся человеческие жертвы.
Михаил почти не сомневался, что Саню Боровикова и Бергена Хотоева Елена Ищеева решила использовать в качестве приманки, только не мог понять, зачем ей понадобилась такая сложная схема. В конце концов, выкрасть из корпункта или подкараулить в дороге отправившегося вместе с патрулем журналиста для таких, как она, было лишь делом техники. А, между тем, когда они с Артемом Соколовым и ребятами спустились вниз, их поджидали раскаленная, но так и не замеченная машина и осоловевшие от жары, но живые и невредимые участники их рискового рейда. По всей видимости, Ищеевой зачем-то понадобилось, чтобы он явился в башню по своей воле.
Это предположение превратилось в почти что уверенность, когда, объехав аул и спустившись в долину, другой выход из которой и запирала башня, они не встретили боевиков, хотя те охраняли подъезды и караулили на склонах.
— Дальше я пойду один, — сообщил Михаил, указывая Соколову место, где остановить машину, не привлекая постороннего внимания. — Если до вечера не вернусь, запрашивайте огневую поддержку, говорите что хотите и расстреливайте долину и башню из крупнокалиберной артиллерии или даже лучше с воздуха.
— Ты чего это задумал? — запротестовал Соколов. — Я просил тебя вытащить из плена ребят, а не лезть в ловушку самому.
— Так надо, — веско проговорил Михаил. — Предупрежден — значит вооружен. А вы пока займитесь этими так называемыми «бойцами самообороны», — добавил он, показывая на карте координаты замаскированных в «зеленке» боевиков. — Но не раньше, чем я окажусь на месте.
Он отдал Соколову зеркалку, предварительно подробно проинструктировав, кому на корпункте передать сделанные возле аула снимки. Потом, невзирая ни на какие возражения, снял бронежилет и каску: на пути к цели и внутри сомнительная защита сотовых пластин ему не поможет, а движения будет стеснять. Проверил дудочку и, услышав ответ духов, зашагал по направлению к башне, ощущая солнечный жар и прохладу оберега Ланы.
Перламутровое зеркало
Вайнахские и сванские башни поэт не просто так назвал сторожевыми великанами, стоящими на часах у врат Кавказа. С высоты бойниц и машикулей долина просматривалась насквозь. Поэтому Михаил шел не таясь, ощущая спиной взгляды наблюдающих за ним боевиков.
Чем ближе подходил он к башне, тем меньше ему нравилось происходящее внутри. Конечно, духи пока подчинялись и показывали грозного вида абреков, занявших позиции на межэтажных переходах, телохранителей Ищеевой, ведущих наблюдение возле бойниц, и пленников, которых привязали к опорному столбу, выполнявшему в этом древнем сооружении исключительно сакральную функцию. Сама же ведьма из поля зрения исчезла, словно накрытая плащом-невидимкой. Да и призраки защитников башни затаились. И если боевики и охранники для ведуна, владеющего путями тонких миров, проблемы не представляли, то в замысел правнучки шаманки пока проникнуть не удавалось. А это означало невозможность выстроить защиту. Впрочем, еще собираясь в этот рейд, он понимал, что в любом случае придется действовать по обстановке, поэтому пока старался не паниковать.
