Города, не только столица, всеми возможными силами отгораживается от них, стараясь не замечать рассадники преступности, болезней и всевозможных пороков. А когда игнорировать их становится более невозможно, на помощь всем достойным Хань приходит, «шау тау ти»-означающий выжигающий скверну. Городские триады, с тайной (но не очень) подачи городских властей, раз в несколько лет сжигают трущобы. В такие дни народ ликует. В особенности обычные рабочие Хань, что не способны купить себе ни защиту триад, ни место поближе к небу, вынужденно живя у основания «контао» и «конио». Впрочем, многие обитают там сознательно, не смотря на неудобства.
Дорога некоторое время шла на ровне с пневмо путями, по которым на немыслимой скорости пронеслась пассажирская колба, состоящая наполовину из голубоватого стекла, а спереди и сзади, где находятся кабины машинистов, закрытая обтекаемыми носами с пятью лепестковыми углублениями вдоль всего радиуса, чьи края немного выступали за край самой кабины.
Фей едва успел проводить её глазами, как парокар опустился в земную часть города, освещённую сотнями газовых фонарей. Собственно, как раз сейчас во всей красе видна причина, по которой некоторые Хань выбирают темноту и тесноту земного города, вместо света и простора небесной его части. Праздник. Он здесь царит весь год, не угасая ни на секунду. Чувство, что здесь царит нескончаемое торжество, заставляющее даже самого неэмоционального человека с интересом рассматривать всё вокруг.
Вглядываться в огромные сделанные под старину бамбуковые вывески, бесчисленное множество ресторанчиков, в которых найдётся чем удивить даже самого пресыщенного клиента. Прислушиваться к крикам уличных торговцев и зазывал, одетых в традиционные наряды танчжуан с белыми повязками на головах. Заворожённо наблюдать за лицедеями уличных театров сицюй. Старятся вытянуть шею заглядывая как можно дальше в очередной переулок, в котором расположился один из множества рынков, где можно купить всё что душе угодно, даже если душа весьма черна. В окнах первых этажей то и дело можно приметить диковинные изделия местных умельцев, творящих прямо здесь на глазах всех желающих. Для тех, кто желает оставить себе что-нибудь на память об этом месте, но не приемлет материализм прямо на улицах работают «Ци Шен»-мастера традиционных ханьских татуировок.
В особенности приятно, что здесь нет ни одного попрошайки, пьяницы или любителя вдохнуть выжигающий лёгкие и сушащий разум дым опия. Так же тут можно не беспокоиться за свой карман, если не считать ловких торговцев, что и у голого найдут, что выманить. Ни карманников, ни жуликов, предлагающих перекинутся в картишки, тут нет. Всех их, либо жрут, либо подминают под себя триады.
Само собой, преступность, притоны и места в которые лучше не соваться, тут имеются в великом множестве. Однако они скрыты от любопытных глаз, а триады следуя негласным правилам, не позволяют всякой швали распугивать горожан, охотно оставляющих здесь свои деньги, не редко последние.
В какой-то момент триады срослись с государством, а некоторые говорят, что и с имперским двором. Так что можно сказать, что защита улиц от мелкой преступности не жадность, а их обязанность. «Не можешь победить, возглавь»-власть предержащие это и сделали.
Праздничная ночь посреди дня с её гвалтом и нескончаемым потоком людей исчезла точно так же, как и шести полосная дорога, разделённая бортиками и транспортом, двигающимся вместе с ними в едином потоке. Солнечный свет вернул Фейя из размышлений о городе, которые его накрывали каждый раз при виде окружающего великолепия.
Сейчас парокар сбросив скорость выкатил в своеобразную буферную зону, где расположились финансовые кварталы. Именно здесь делаются деньги: фондовая биржа, банки, суды, ювелирные мастерские, агентства по торговле недвижимостью, торговые отделения иностранных компаний, а также прилегающие к исторической части города элитные гостиницы с видом на озеро Лао Дао. Несмотря на то, что денежные кварталы занимают солидную часть города, пронизывая его полумесяцем. Путьпо прямой занял всего десять минут, пока дорогу не преградили ворота высотой в три этажа, отгораживающие проезд в святая святых Лоянь. Его сердце — центральный город, раскинувшийся подле дворца императора.
Парокар свернул на закрытую дорогу одной из улиц центрального города, носящей, как и её соседки имя одного из императоров. Небо здесь ничего не закрывает, улицы столь широки, что на них можно посадить дирижабль, а от домов веет строгой стариной. Словно сердце одного из крупнейших городов мира так и не тронула техническая революция.
По проезжей части неспешно движутся редкие дилижансы, запряжённые лошадьми, тянущими искусно сделанные повозки с гербовыми знаками. Рядом с тротуаром в тёмно-серых халатах, с длинными косами, склонив головы и сложив руки на животе смиренно стоят, молча и не шевелясь рикши, ожидая пока уставший от дел господин соизволит воспользоваться их услугами.
Объезжая кольцевую дорогу со статуей Гуань Юй, устремившим свой умудрённый взор на город, тянущийся к небу. Позади статуи разбит дивный парк, по которому прогуливаются цапли, а под множеством небольших мостиков пробегают ручьи, падающие с рукотворных водопадов. Над озёрцами, образованными ими, к самой воде склонились плачущие ивы. Посреди этого умиротворяющего великолепия медленно двигался паланкин, поддерживаемый десятком слуг. По вышивке на одежде носильщиков можно легко понять, что это на прогулку вышел кто-то из представителей двора.
Фей находился далеко, из-за закрытого окна движущегося парокара его не было видно. Более того, даже педантичный к самым мелким деталям дворцовый этикет не мог его к этому обязать, но Фей всё же поклонился, сложив ладони над головой.
Поднимаясь на пик «Виктория» по дороге, скрытой за деревьями, в просветы с высоты сотни метров открылся отличный вид на старый город. Практически все дома выполнены в одном стиле сыхэюань, но каждый по-своему прекрасен. Чивэнь на конце коньков крыши притягивают внимания, чихэнь на стыках скатов заставляют восхитится работой каждого резчика по камню, даже пушоу такая мелкая деталь сделана с великой филигранностью подчёркивающую достаток хозяина. А про рукотворные садики на задних дворах и говорить нечего, о каждом книгу можно написать.
Фей отвернулся от окна. Представив, как по завершению нескольких заданий, император дарует ему благородный патент, и он сможет купить себе здесь дом. Станет уважаемым человеком, а его наследники будут грызть друг другу глотки, чтобы он завещал его одному из них, а других оставил ни с чем. Для этого нужны наследники. И много. Впрочем, за этим дело не встанет. Фей улыбнулся почувствовав, как парокар затормозил. Дверь открылась, водитель склонившись доложил.
— Господин, мы прибыли. Пик «Виктория», жасминовые апартаменты.
— Можешь сходить поесть, я буду часа через два. — Милостиво дозволил Фей Тин, не особо задумываясь откуда у водителя деньги на обед в одном из самых дорогих мест в столице, где стакан воды стоит, как целая бочка.
Двери перед Фей распахнули глубоко склонившиеся слуги. Роскошь в этом месте чувствовалась во всём. Фея немного коробило то что самое красивое место столицы застроено зданиями в западном стиле. Пускай в них и есть что-то возвышенное. Но что его несказанно возмущало, так это то, что весь пик лишь номинально принадлежит империи, а по факту отдан чужеземцам в аренду на девяносто девять лет. При этом многие состоятельные граждане Хань нисколько не стесняясь приобретают здесь апартаменты. И вот этого Фей уже не в состоянии понять, ибо как можно поддерживать колонистов, запускающих свои щупальца в сердце древнейшей и величайшей империи.
Разгораемое возмущение прервал слуга, приглашающий пройти к госпоже. Фей моментально забыл о наглости колонистов. Одёрнув костюм, он провёл гребнем, изъятым из нагрудного кармана по чёрным волосам, следуя за провожатым.
Лифт с тихим звоном доставил изнывающего от нетерпения Фей на самый верхний этаж. Слуга довёл его до резных белых дверей, тихо постучал и, получив разрешение войти, моментально скрылся в коридоре, позволяя господам остаться наедине.
