– Я – Ришак из рода Ликадов, сын Ароша, что из рода Ликадов, умершего от людей с побережья соленого озера, жена моя Ниарра, ее я украл из рода оламеков, выносила тринадцать детей, вырастила пятерых, умерла она сама, прямо на перегоне, на спине своего коня. Дочь моя Энеяна, жена Сергея-безродного, умерла, рожая шестого ребенка. Муж ее теперь стал Ликадом, и он сын мне приемный. А сын его – Тимур, который убил черного человека. Я старше Тимура. Я старше Сергея-безродного. Мой род взял жизнь черного человека. Но черный человек взял жизни Шулаков. Но Шулаки сказали, что вручают слово свое мне. Значит, и судить черного человека буду я. Кто-то хочет сказать что-нибудь против меня?
Накхи промолчали.
– Значит, быть по-моему. Тимур, скажи мне, как все было?
– Я взял кунака Шарка на охоту. Я убил антилопу и встретил Норга из рода Шулаков, с ним было три его кунака. Норг просил показать урочище с железной птицей, и мы поехали туда. По пути нашли след черного человека. Норг захотел взять его жизнь, Норгу это было очень нужно. Мне это не нужно было, и я не захотел брать жизнь. Черный человек убил Норга и его кунаков. Он сжег их своей магией. Он страшный колдун, он и меня хотел сжечь. Но я сумел его победить, разбил его голову об идола на древнем кургане. Каменные идолы неподвластны магии, и колдун защититься от него не смог. Вот так все было.
Ришак кивнул, показывая, что принял слова внука, важно произнес:
– Кто-то хочет что-то сказать против Тимура или узнать у него то, о чем он промолчал?
В первом ряду поднялся шаман Тейко. Это был главный и, по сути, единственный шаман становища – остальная мелочовка не в счет. Данный факт приятно грел душу старика – важно сознавать свою незаменимость. Тим, еще до того как Тейко раскрыл рот, уже знал, что он скажет.
– Ришак! Тимур твой соврал! Никто, в ком есть хоть кроха магии, не смог бы пройти рядом со становищем и остаться незамеченным! Я бы на месте Шулаков хорошо подумал, прежде чем верить явной лжи!
Ришак и ухом не повел:
– Сядь на свое место. Может, в молодости ты и был шаманом, а сейчас ты просто никчемный старик. Сейчас я докажу это Шулакам. Гонир, встань и ответь мне, что ты видел.
Седой воин поднялся не спеша, медленно, цедя каждое слово, заговорил:
– Тимур, сын Сергея-безродного, вернулся в становище и рассказал, что черный человек убил Шулаков. Я взял пятерых Ликадов и двоих Шулаков и отправился к урочищу. И там, в урочище, вокруг железной птицы Тимур показал нам тела всех убитых Шулаков. Тела были обожжены, будто раскаленным углем. А наверху он показал нам черного человека. Человек был странный – таких мы еще не видели. Я бывал на побережье и даже там таких не помню. Странный он: странная одежда, странные вещи и странное тело. Мы прошли по следам колдуна, чтобы узнать, откуда он появился в нашей земле. И мы нашли это место – следы его начинались посреди степи. Он не порожден степью – первые его следы смяли нашу траву. Значит, он упал с неба или был рожден воздухом. Он – сгусток злой магии. Он чужой колдун.
Народ загудел, переваривая страшную информацию. Ришак, не давая Тейко шанса реабилитироваться, вытащил блестящую угловатую загогулину:
– Вот смертельный жезл черного человека! Источник его магии! И ты, Тейко-никчемный, не заметил ни этого жезла, ни чужой магии! Даже когда убивали Шулаков, ты этого не видел! Ты плохой шаман! Горе Ликадам: мы остались без хорошего шамана! Придется растить новых или кланяться другим родам!
Тейко завыл, припал к земле, задергался в конвульсиях. На его потуги никто не обратил внимания – все взирали на Ришака. Тот решил заканчивать суд:
– Черный человек – злой колдун. Черный человек убил Шулаков. А Шулаки – это накхи. Накхи – один народ, и суд у нас один. Мы отрежем черному человеку голову, и голову получат Шулаки. Они будут возить ее на шесте, пока на ней не сгниет мясо, а потом оставят ее возле Грохочущих Скал. А тело его мы разрубим на много кусков, и пусть все сожрут собаки Ликадов и Шулаков. Вещи черного человека заберет Сергей-безродный, отец Тимура, потому что Тимур – победитель черного человека. Есть кто-нибудь, кто против этого?
Возражений не было.
* * *
Тим уже второй раз рассказывал отцу обо всем, что сегодня произошло. Правда, первый раз он говорил лишь ему, а теперь пришлось повторять всем. Под словом «все» подразумевались все, кто остался в становище из тех, кто упал с неба вместе с отцом. Свой мелкий род они называли «экипаж установки», и после ухода Мокедо их осталось совсем немного. Сам Сергей-безродный, или «старший техник», Лемешко Егор – «бортмеханик», Джон Хиггинс – «оператор» и искалеченный Поль Бомон – сразу и «физик», и «координатор». Во всем, что не касалось имен, Тим не был уверен полностью – при нем о своих старых небесных делах экипаж установки говорил на английском языке. Отец его этому языку тоже учил, но, подслушивая разговоры старших, понимаешь далеко не все – уж больно непонятны эти разговоры. Нет, Тим в небесных науках разбирался не столь уж плохо, но вот овладеть профессиональным сленгом ученых и астронавтов, да еще и понимать их скороговорку… нет, не дано это ему.
Мужчины выслушали Тима молча, без эмоций, лишь Поль вскинулся, когда слушал описание начала боя с черным человеком. Но промолчал.
Едва Тим закончил рассказывать, как они нашли место, где черный человек явился в степь, отец вытащил из-за спины плоский оранжевый цилиндр, положил перед собой:
– Вот, господа, полюбуйтесь.
Хиггинс поправил на носу свои чиненые-перечиненые очки, поинтересовался:
– Что это?
Егор, склонившись над цилиндром, грустно улыбнулся:
– Это аварийный контейнер. Мы его сбросили перед посадкой. В нем комплект всех бортовых записей, в том числе и о ходе эксперимента. Это вроде дубля «черного ящика». Мы были не уверены, что «черный ящик» уцелеет, – ведь рвануть могло очень сильно.
– Выглядит этот контейнер как новенький, – заметил Поль.
– Он и есть новенький, – сказал отец.
Что-то надавил, за что-то потянул, снял крышку цилиндра. Тим завороженно уставился в нутро оранжевой коробки – там сверкали зеленые и красные огоньки, на плоском стеклышке мелькали цифры и буквы.
Егор присвистнул:
– Процессор работает! Как это может быть? Да за эти годы батарея должна разрядиться раз пятьсот! Ее хватает на несколько дней, не больше!
– Тим говорит, что под контейнером трава была побита и подсохла. Как будто он придавил ее дня три назад. И вон, в углу, парашют посмотрите – чистенький совсем. Белоснежный. Нет, ребята, этот контейнер упал на днях – он не лежал все эти годы.
