– Что с ним? – Спросил Тасамир.
– Не знаю. Кажется ему плохо.
– Храбрый воин… Если бы не он, нас бы уже жевали дети собак. Посмотри что с ним.
Фарах потряс северянина за плечо, и тот открыл глаза.
– Тихо, – прошептал он. – Мне плохо. Как приедем в Башмин, – сразу к лекарю. Бросаем караван и к лекарю. Понял?
Кивнув, подмастерье приподнялся.
– Ему нехорошо, – сказал он Тасамиру. – Говорит, что, как приедем в Башмин, надо его отвести к лекарю.
– Верно, – одобрил торговец. – Мы то сразу к страже поедем, про разбойников рассказать, мертвых к жрецам завезем. А ты его веди к лекарю. Стражники его сами найдут. Как раз недалеко от южных ворот есть хороший лекарь – Пасагрен, северянин. Вот к нему то и отправляйтесь. Танвар сам дойдет?
Северянин, услащав, что речь идет о нем, заворочался и приподнялся ухватившись рукой за борт повозки.
– Хорошо, – сказал он на южном наречии. – Пойду сам.
Тасамир радостно оскалился.
– Ладно, отдыхайте, – сказал он. – Башмин еще не скоро. К вечеру доберемся. Быки идут так быстро как могут, но все-таки это не скакуны.
Торговец кивнул и поехал в начало каравана. Фарах проводил его долгим взглядам и подумал о том, что надо бы вернуться к поводьям. Но быки шли уверенно, ровно. Они знали дорогу.
– Фарах, – зашептал Танвар, – я посплю. Ты иди, не привлекай внимания. Как будет Башмин, – подхватываемся и уходим. Все. Молчи.
Подмастерье послушно кивнул и вернулся к поводьям. Конечно. Он сразу понял, что северянину вовсе не так худо, как могло показаться со стороны. Им просто нужен повод, чтобы избежать встречи со стражей.
"Конечно, – с горечью подумал подмастерье, – ведь мы же – беглецы".
Он со злостью хлестнул быков поводьями и выругался сквозь зубы, так сурово, что неделей раньше умер бы от стыда, если бы ему сказали, что он будет произносить такие слова. Очень хотелось пить, но воды не осталось. Только тошнотворное кислое вино.
К вечеру они вышли к Башмину. Дорога, плутавшая между холмами, поползла вверх, потом нырнула в маленькую долинку, обогнула гору, изъеденную ветрами, и, наконец, вывела караван к спуску. Отсюда, с высокого холма, было хорошо видно, как утоптанная дорога спускается вниз, к городу, раскинувшемуся в огромной ложбине между двух холмов.
Башмин был небольшим городом. Фарах, помнивший Хазир, хорошо это понимал. Но по сравнению с Эшмином, он казался огромным.
Дорога спускалась с холма тугой лентой и вела к скоплению маленьких домов построенных из прутьев и обмазанных потом глиной. Это еще не город, нет. Это дома бедняков, окружавшие Башмин, словно рой мух. Они ютились вдоль дороги, вдоль городских стен. Стояли как попало – каждый строил дом так, как в голову придет. Домов было много. Их серо-желтые крыши сливались в пестрый ковер, и казалось, что стены Башмина штурмует море высушенной солнцем травы.
В ложбине всегда прохладно и влажно, – высокие холмы защищают от солнца, да и воды здесь больше. Поэтому вокруг Башмина росло много фруктовых садов. Они были удивительно красивыми и Фарах, как в прошлый свой приезд, залюбовался темной зеленью деревьев, заполонивших почти всю долину.
Дорога, широкая и пыльная, вела к городским стенам. Сложенные из желтого песчаника, высотой в два человеческих роста, они смотрелись очень красиво. Стены, отшлифованные строителями и ветрами, гладкие, выглядели чуть ли не полированными. Ворота сделаны из дорого крепкого дерева, привезенного с севера. Две огромные дверцы, высотой почти как стены, выглядели очень тяжелыми. Фарах знал, что их открывают и закрывают быками, иначе не справиться. С другой стороны города были похожие ворота, называвшиеся Северными. И те и другие – гордость башминцев.
За южными воротами и начинался сам город. Здесь стояли дома горожан. Солидные, сложенные из камней, с покатыми крышами из глиняной черепицы, они производили впечатление зажиточных людей, уверенных в себе и в своем завтрашнем дне. Два, три этажа – это дома богачей. Они стояли ближе к центру – вокруг большой площади. Посреди нее возвышался огромный дом аль-саддина – городского главы. Вокруг него раскинулся сад, обнесенный невысоким заборчиком, – аль-саддин любил зелень. Рядом с ним приютился маленький Храм Огня. Поговаривали, что его Жрец – единственный на весь Башмин, зато самый настоящий, обучавшийся в столице, – не любил роскошь, и отказывался строить большой и дорогой Храм. Говорил, дескать, богатство веры не в размере Храма, а в ее крепости.
Из площади плавно вытекала дорога, как река вытекает из озера. Она тянулась через весь город к северным воротам и стрелой уходила вверх – на следующий холм, – вела на север – в Масун. Фарах с тоской посмотрел на нее, понимая, что вскоре ему придется топать по этой дороге, оставляя за спиной все то, что он знал, все то во что верил…
– Эй! – Окликнул его Танвар. – Чего задумался? Быки стоят!
– Красиво. – Отозвался подмастерье, не отпуская поводья. – Город красивый.
– Да ну, – рассмеялся северянин. – Погоди, еще не то увидишь!
Он запнулся и косо глянул на дремавшего Хасира. Хотел видно, что-то сказать про север, про свою родину, но остерегся. Толстяк хоть и дремал, но вполне мог подслушивать разговоры попутчиков. Так, краем уха, на всякий случай. Торговец и во сне не должен упускать возможную выгоду.
Подмастерье покачал головой, удивляясь сам себе, – как быстро он научился думать о людях плохо.
– Давай, поехали, – сердито поторопил его северянин, раздосадованный сам на себя, за то, что едва не проболтался. – Вон, смотри, караван уже спускается к городу!
Фарах послушно подхлестнул быков, и повозка медленно покатила вниз по дороге, вздрагивая на выбоинах.
А караван действительно уже подъезжал к бедняцким домам. Подмастерье, засмотревшись на город, и не заметил, что его повозка стоит. Теперь им приходилось нагонять остальных.
От домов к каравану потянулись люди. За новостями, за свежим товаром, – если повезет, можно кое-что перехватить, прежде чем торговцы доедут до города. Мелочишку конечно, – например оставшуюся воду, остатки еды, что лень тащить домой. Но и того достаточно. Много ли надо бедняку.
Когда первая повозка подъехала к домам, ее тут же окружила плотная толпа башминцев. Возница привстал, и что-то громко крикнул. До Фараха донесся удивленный и рассерженный гул толпы. Видно новость о разбойниках пришлась им не по вкусу.
Тасамир, ехавший на своем быке рядом с повозкой, выпрямился и оглянулся. Заметив, что повозка отстала, он яростно замахал рукой.
