Чьи-то руки ощупывали стены, искали что-то вполне определенное, хотели проникнуть внутрь.
Им нужен был Эскиль?
Кто-то узнал, что он ночует в этом доме? Кто-то почуял его присутствие? Или, может быть, видел, как он входил в дом?
Господин Йолин? Знавший, что Эскиль явился сюда за сокровищами?
«Не будь идиотом, Эскиль, не давай страху свести тебя с ума! Думай! Думай о чем-нибудь другом, заткни уши, залезь под одеяло, но думай!
В доме никого нет, в доме никого нет!»
Внушение подействовало. Больше он ничего не слышал. Скорее всего, он это внушил себе. Он слишком напряженно слушал.
«Что я буду делать завтра? Да, я немедленно начну искать клад, мне не хочется торчать здесь слишком долго! Не стоит терять время! И я не собираюсь делать глупости, как это делали другие кладоискатели.
Я не собираюсь расставаться с жизнью.
Следует поступать обдуманно, а не полагаться на случай».
Наверняка здесь была какая-то путеводная нить, которую обнаруживали остальные. Значит, и он должен ее найти.
Сколько человек здесь погибло? Он никогда всерьез не задумывался над этим. А сколько пропало без вести?
Трое, разве не так? Одна женщина, молодой парень и… да, какой-то мужчина, живший задолго до рождения Сольвейг. Эти люди должны были где-то находиться, ведь не растворились же они в воздухе.
Эскиль вздрогнул, снова услышав слабый звук.
Так близко?
Значит, вход был найден? В его комнату?
«Идиот! Успокойся, Эскиль, ты ведь не веришь в страшные истории! Ведь ты из рода Людей Льда!»
Он снова успокоился.
Он досадовал на то, что не спросил у Терье, где именно погибали все эти люди. Впрочем, Терье не следовало спрашивать об этом. Эскиль знал только о том, где погиб Мадс. «Он лежал мертвый перед дверью». Возможно, он пытался выйти наружу, но на него кто-то напал.
Кто же?
Терье? Нет, ничто не говорило в пользу этого.
А разве еще один человек не бал найден мертвым в коридоре? С выпученными глазами? Да, это был последний, кто проживал здесь. А жена его бесследно исчезла.
Нет, Терье не убивал этих людей.
Это сделал кто-то другой…
Старший брат Мадса и Терье, Йолин. Тот, кто унаследовал этот дом, но потом был посажен под замок, представляя опасность для окружающих.
Да!
Возможно, он теперь на свободе и делает, что хочет. Но об этом никто не знает. Наверняка он ненавидит всех, кто осмеливается жить в его доме.
Мог ли он теперь находиться в доме? В своем собственном доме?
Дверь не запиралась на ключ!
Эскиль встал и придвинул к двери стол. Теперь, по крайней мере, он вовремя услышит его приближение.
Что значит вовремя? Чтобы успеть выпрыгнуть в окно? Он сомневался в том, что ему удастся это сделать.
Был и другой, более устрашающий вариант: это мог быть сам старый господин Йолин, следящий за тем, чтобы никто не приближался к его сокровищам. Тот, что умер уже двести лет назад.
Опять в голову ему приходят нездоровые мысли! Скорее всего, это были просто несчастные случаи.
Долго лежать ночью без сна было утомительно, хотелось есть. Эскиль прихватил с собой еду, чтобы позавтракать и поужинать в этом доме.
Обедать же он должен был внизу, в усадьбе.
Хорошо бы перекусить, а рано утром внимательно осмотреть все.
Ему удалось ненадолго заснуть.
И ему приснился странный, неприятный сон. Будто кто-то наклонился над ним и смотрел ему в лицо.
Он не знал, кто это был. Посреди серого тумана маячило какое-то отверстие — и там было что-то косматое, жуткое, неописуемое. Пара глаз, отсвечивающих красным… Такие глаза он видел однажды у одного альбиноса.
Но это был не альбинос. Волосы у него были темные, густые и…
Эскиль заворочался, перевернулся на другой бок, чтобы сбросить с себя это сновиденье. Ему было трудно дышать, словно у него было сдавлено горло, в груди была тяжесть, ему было удушающе-жарко, во всем теле чувствовалась отвратительная слабость…
Беззвучно вскрикнув во сне, он проснулся. Он был с головой укрыт толстым одеялом, весь вспотел, сердце отчаянно билось.
В комнате было нестерпимо жарко — но пусто.
«Эскиль, Эскиль, ты провел в одиночной камере много месяцев! И тебе было не страшно. А здесь…»
Он сел, опершись руками на постель, стараясь дышать нормально. Комната была точно такой же, как и прежде… Впрочем, не совсем. В ней чувствовалась необъяснимая, едва заметная вонь, появившаяся неизвестно откуда.
Конечно, он так долго жил в грязи и нищете. И было бы странно, если бы от него не воняло всеми теми прелестями, которые он повидал в своей камере-одиночке. Ему следует завтра же помыться!
На этот раз ему понадобилось немало времени, чтобы успокоиться. К тому же у него живот подводило от голода. Но ни за что на свете он бы не осмелился идти через этот темный дом на кухню, чтобы там перекусить! Он так напугал самого себя, лежа здесь и прислушиваясь к тишине, что ему начали мерещиться кошмары…
Стук!
Этот стук был настоящим! Эскиль окаменел. Стук доносился со второго этажа, он слышался прямо над его головой.
С него хватит! Он не должен оставаться ни минуты в этом доме!
Он в спешке оделся. Не теряя времени, он отодвинул от двери стол и выскочил в прихожую. Поскольку звук доносился со второго этажа, у него была какая-то возможность выйти наружу. Если только не… ключ… замок на входной двери…
Наконец он был возле двери. Открыв ее, полуживой от страха, Эскиль со всех ног бросился вниз по склону. Сердце его готово было выскочить из груди, холодный пот казался ледяным в ночной прохладе, но он все бежал и бежал вниз, к пристани.
Прыгнув в свою лодку, он съежился на корме, стуча от страха зубами. Немного отплыв от берега, он попытался хоть как-то успокоиться.
Ночь подходила к концу, но фьорд, с его холодными волнами, по-прежнему казался темным. Маленькая деревушка лежала перед ним в колдовской, таинственной тьме. Все выглядело теперь плоским — дома, пашни, деревья и даже горы казались нарисованными на холсте или на стене.
Эскиль не осмеливался смотреть в сторону Йолинсборга. Ему казалось, что краем глаза он различает там, наверху, какой-то неземной отсвет. Какое-то свечение, блуждающий огонек, огни святого Эльма или что-то в этом роде.
Он не осмеливался смотреть и на дорогу, опасаясь увидеть то ужасное, что, как он думал, преследовало его.
Лодка подплыла к причалу. Эскиль заметил на дне лодки небольшой якорь, поднял его из воды и отплыл подальше. Там он снова опустил якорь в воду.
После этого он лег. Теперь он чувствовал себя в безопасности.
Завернувшись в свою одежду, он лежал на корме, по-прежнему дрожа всем телом от пережитого потрясения.
В конце концов он заснул. Его разбудили морские птицы. Чайки, крачки, кулики, летящие на север, гаги. Птицы подняли невероятный шум, но это были такие знакомые, такие реальные звуки.
