— Да, верно… если и не враги… с союзниками я тоже пока не особо жажду встречаться. Правильно сделала. Пленника этого по дороге где-то схватила?
— Нет, еще там, возле скалы.
— Ладно, сейчас узнаем, кто это нам попался. Надеюсь, здешний язык не слишком сложный…
«Расслабься, язык я тебе уже в подкорку загнал. Можешь говорить, как на родном».
«Думаешь, за три тысячелетия язык остался неизменным?» — скептически отозвался Владимир.
«Я, хозяин, думаю постоянно, и тебе бы тоже не мешало этому научиться. Объясняю для самых безграмотных — язык, конечно, изменился, и очень сильно. Но лингвистическая матрица является частью мирового эгрегора, и любым опытным магом считывается на раз. Так что у тебя в голове — самая свежая и полная версия, со всеми диалектами и оборотами. Еще жалобы будут?»
«Нет. Спасибо, вообще-то…»
«Было бы за что, это часть моей работы. Вот с Белых Равнин тебя тащить было куда как посложнее…»
«Опять начинаешь?»
«Парень, да я еще и не начинал толком…»
Хранитель мысленно сплюнул, приподнялся с койки, осмотрел себя… Первое, что бросилось в глаза — абсолютно белая кожа рук. Потом на плечо что-то упало…
Прядь волос. Такого длинного хайра (до середины спины) Владимир в жизни не носил! И к тому же он всегда был брюнетом — а тут вдруг за короткое время полностью поседел. О причине подобной трансформации особо гадать не приходилось. Как же он теперь выглядит целиком?
— Инна, у нас тут зеркала нет?
Девушка растерянно посмотрела на него.
— Вроде нет… но если выключить один из экранов, то…
«Ну и на фиг оно тебе сдалось? Помещение осмотреть?»
«Какое к черту помещение?! Себя! Или… ты хочешь сказать…»
«Догадался, молодец. Естественно. Вампиры в зеркалах не отражаются, это любой подросток знает, даже в твоем мире. Можно, конечно, заставить зеркало показать тебя, но это долго возиться, а пользы мало. Сделаем проще. Покажу тебя глазами Геллы».
В боковом кресле сидел высокий (метра два, если встанет в полный рост) и довольно худой мужчина. Длинные волосы спускались по плечам и спине, усы и бородка придавали бы ему залихватский мушкетерский вид, если бы все это не было белым, как мел. Как и кожа, ресницы, брови… Это белоснежное великолепие нарушали только глаза и губы — они, как и положено вампиру, были ярко-красными. Расширенные зрачки, не реагирующие на свет, делали похожим то ли на свежий труп, то ли на наркомана под хорошей дозой.
«Великолепно. И как это называется?»
«ЭТО, как ты выражаешься, называется Белый Судия. Великий Опустошитель. Ужас тысячи миров. Убийца Богов. Властитель Пустоты. Зимний Лорд. Хозяин Безмолвия. Достаточно, или мне еще три десятка титулов перечислить?»
«Нет уж, спасибо, с меня и этого хватит. И что, все предыдущие Владыки выглядели так же?»
«Все неупокоенные — да. У живых был ряд мелких отличий, например, глаза и губы тоже белые. Но в целом, это стандартный облик в начале карьеры. Потом, когда насобачишься, будешь менять внешность, как захочешь».
«Убиться бумерангом…»
«Еще и бумерангом? Тебе пистолета не хватило?»
«Слушай, не притворяйся тупее, чем ты есть. Отлично ведь разбираешься в земных метафорах. Лучше объясни, как я с такой рожей среди людей ходить буду. Я же теперь весь одна сплошная особая примета! На меня за километр пальцами показывать начнут!»
«Спокойствие. Это дома ты был бы приметой. В Носфере альбинизм — довольно частая мутация, белые волосы и кожа никого особо не удивляют. А вот привычный для твоего глаза негр вызвал бы настоящую панику».
«Повезло. Но волосы я все равно подстригу, не хиппи все-таки».
«Стриги-стриги… Отрастать они будут примерно за полторы секунды, так что работы тебе хватит надолго. А лучше бросай маяться дурью и учись управлять формой тела. Тогда проблем со внешностью не будет вообще».
Владимир хмыкнул. Ничего сверхчеловеческого он в себе пока не чувствовал, и поверить во все описанные Мечом мистические фокусы было сложновато. Перекрашенных волос еще недостаточно, чтобы превратить человека в чудовище.
А чего тогда достаточно? Он сжал пальцами свое запястье, нащупывая пульс. Ни малейших признаков. Грудная клетка неподвижна. Признаки клинической смерти ничуть не мешали, даже не привлекали внимания. В этом было что-то обидное. Он считал, что смерть и воскрешение должны быть самыми значимыми в жизни человека, изменить его в корне, дать новое мироощущение… Неважно, лучшее или худшее, но другое. А тут все воспринималось совершенно естественно, даже буднично.
С другой стороны, если изменилось восприятие, то сможешь ли ты заметить, что изменился сам? Может, так оно и происходит? Как человек не замечает, что дышит, так нечеловек не замечает, что превращается в монстра? Незаметно становишься сильнее… незаметно подчиняешь себе других… незаметно начинаешь от них питаться… незаметно убиваешь.
Он тряхнул головой, избавляясь от мрачных мыслей. Сейчас найдутся более важные дела, чем запугивать себя.
Встал, подошел к сжавшемуся от страха пленнику. И остолбенел.
— Инна, — произнес очень медленно, — это ты из него питалась?
В кресле, обхватив колени руками и прижавшись к ним головой, закрыв глаза, плакал мальчик лет десяти.
— Ты похитила ребенка? Ты пила из него кровь?
Голос Владыки ледяным ветром прошелся по внутренностям БТРа, подхватил хрупкое тело девушки и швырнул его о переборку, как куклу. Глаза вспыхнули багровым огнем бездны, а по волосам заметались холодные сполохи, похожие на северное сияние. Он стоял прямо, во весь двухметровый рост, но почему-то не упирался головой в потолок, словно внутреннее пространство машины разом расширилось.
— Воланд, — в ужасе прошептала вампирша, вжимаясь в пол, — что с тобой?
— Отвечай! — голос хлестнул, точно удар кнута. — Ты кормишься на детях?
— Да… — с трудом выдавила из себя она, — но только немного, ему бы не повредило! И привыкания не будет, я его усыпляла перед укусом, он даже не знал… Воланд, ну что я могла сделать?! Я же не похищала его, он сбежал от кого-то, сам ко мне жался, молил с собой забрать… А я должна была пить, чтобы себя контролировать, и тебя дождаться!
Гелла не лжет. Никогда. Даже ради спасения своей жизни.
Как только Владимир осознал этот факт, гнев куда-то ушел. Холодное сияние вокруг него угасло, пропало чувство силы и неуязвимости. Остался только твердый кристалл внутренней уверенности, решимости и готовности идти до конца.
— Если так, то почему мальчик дрожит? Что его настолько напугало?
— Не знаю, Воланд, честно, не знаю. Он прибежал ко мне очень испуганный, потом вроде успокоился, полдня с интересом за мной следил, даже в боевом облике видел — не боялся. А потом что-то увидел или услышал… я не знаю… но стал вот таким… я его пыталась успокаивать, и словами, и лаской… но не помогает, а гипнозом я еще не настолько владею, только движения могу контролировать, боль снять или там сон навеять… но страх снимать — нет.
