— Порча. От конкурентов. Будете доставать, перешлю на вас.
Вечером по дороге в общежитие я встретила Иргу. Он молча рассмотрел меня и сказал нежным голосом, растягивая гласные:
— Я говорил тебе, что ты мне нравишься?
Я покачала головой.
— Ты нравишься мне, — молодой некромант провел ладонью по моей щеке. — Ты напоминаешь мне моих лучших зомби, а ведь я так люблю свою работу. Дивный цвет лица! Эй, эй! Осторожнее! Это моя любимая рубашка! — он быстро сбросил с себя загоревшуюся одежду.
Пронаблюдав, как догорает на земле рубашка, Ирга сказал:
— Женюсь только на простой женщине. Никаких магичек дома. Будет хоть какая-то гарантия, что семейные скандалы обойдутся без членовредительства.
— Членовредительство? — я наступала на некроманта, сжав кулаки. — А что, хорошая мысль!
— Ола, — парень быстро отодвигался. — Этот орган мне дорог.
— Скоро будет дорог как память! — я наконец нашла на ком оторваться. — Значит, как зомби!
— Как лучший зомби! — защищался некромант. — Это был комплимент! Без искр, пожалуйста! Ай, я пожароопасный! Ола!
— Ольгерда, вы можете свои эротические намерения осуществлять не на глазах у всего студгородка? — раздался сзади сухой голос Бефа.
— Простите, Наставник! Но Ирга в качестве объекта эротических намерений меня интересует меньше всего! Я его убить хочу!
— Ольгерда, я мало интересуюсь личной жизнью студентов. Избавьте меня от подробностей. Что у вас с лицом? И… гм… с вами вообще?
— Аллергия. Помноженная на несовместимость магий.
— К целителям.
— Не хочу, — испугалась я.
— Бегом. Это приказ. Ирронто, останьтесь.
Я показала Ирге язык и побрела в лекарский корпус.
К утру я приобрела почти нормальный цвет — если считать нормальным равномерную лиловость лица — и прежний размер. Присутствовавшая при лечении Лира записала в блокнот все действия своего Наставника и утешила:
— Теперь можешь лопать шоколад и запивать его успокоительным. Я записала, что нужно делать.
— Нет уж, спасибо, — пробурчала я. — Обойдусь. А то я кое-кому зомби, видите ли, напоминаю! Гад.
Гад поджидал меня под библиотекой с маленькой красной розочкой в руке.
— Не люблю розы.
— Я в курсе. Это леденцовая. В качестве извинения за комплимент.
— Леденцовая… — напустить на себя суровый вид не получилось. — Дай!
— Ты меня прощаешь?
— Ну конечно! Дай, ну же!
Ирга улыбнулся и чмокнул меня в ладонь.
— Кто это был? — спросила меня Урья.
— Ы? — промычала я, пытаясь разделись склеившиеся конфетой челюсти.
— Полуголый вчерашний красавчик. Это ведь он тебе розочку подарил?
— Ыгы.
— Ну же, Ольгерда! Ты встречаешься с ним?
— Ыыт!!
— Познакомь, а?
— Он такой красавчик! — мечтательно протянула Тяка. — Полжизни за такого парня!
— Ыйзни?
— Ольгерда, глупышка! Ты ничего не понимаешь! Он — самый красивый парень из всех, кого мы видели! Он притягательный!
— Ольгердочка! Мы же просим!
Я махнула рукой. Познакомлю, лишь бы отстали!
Вечером Ирга обнаружился сидящим на заборе возле библиотеки с кульком печенья, которое он меланхолично жевал.
— Ирга! — я решительным шагом направилась к нему. — Познакомься с моими бывшими соученицами — Урья и Тяка.
— Приятно познакомиться, — некромант был сама любезность. И поцелуи ручек и приятные комплименты. Я плюнула про себя и ушла.
Ирга догнал меня возле общежития.
— У меня хватает девушек, чтобы еще и ты навешивала мне двух провинциалок.
Мне стало обидно за свой город.
— Значит, и я провинциалка?
— Провинциалки это те, кто ведет себя как провинциалки. А ты ведешь себя как ребенок. Мне достаточно было щелкнуть пальцами как…
— Как они запрыгнули бы к тебе в постель, — закончила я. — Можешь не говорить, они весь день это обсуждали и строили планы.
— Дорогая, еще не хватало, чтобы ты занималась сводничеством. Почему ты так на меня смотришь?
— Пытаюсь понять, что они нашли в тебе красивого, — честно ответила я.
Ирга приосанился.
— Не хочется хвастать, но большинство знакомых девушек и впрямь считают меня красивым.
Длинная челка коротко стриженных черных волос. Уши — не лопоухие, как у многих парней, в левом маленькая сережка-колечко. Голубые глаза. Длинный нос, тонкие губы. Высокая, худая, но мускулистая фигура. Что в нем необычного?
— Должна тебя разочаровать, но я не считаю тебя красивым. И даже привлекательным, — ответила я.
Некромант философски пожал плечами.
— Кому-то и Отто должен нравиться.
— Мне не нравится Отто, во всяком случае, как мужчина, — начала я.
— И кто же тогда? — вкрадчиво спросил Ирга.
Самой интересно.
— Я не хочу вступать с тобой в дискуссию, — сказала я и пошла домой.
Неделю девицы обсуждали Иргу и строили планы как затянуть его в постель. Каждый день они становились злее. Видимо, некромант игнорировал все их попытки.
— Это ты виновата! — прошипела мне Тяка. — Почему ты не сказала нам, что сердце Ирги уже занято.
— Откуда я могла знать, что он влюблен? — удивилась я. — Он девушек меняет, как перчатки.
— Знаешь, о чем он с нами разговаривает? Как дела у вас в библиотеке? Как там Ола? Расскажите, как вы учились вместе? — перекривляла Урья певучий говор некроманта. — Мы ему совсем не интересны.
— Он так улыбается, когда говорит о тебе!
— Не притворяйся, он серьезно интересуется тобой! А может, даже влюблен.
— Хоть в это и трудно поверить, — добавила Тяка. — Но похоже, что это так.
— Я не…
— Ты еще за это поплатишься, — сказала Урья.
Моя жизнь превратилась к сплошной ужас. Снедаемые злобой, завистью и ревностью, мои землячки доставали меня как могли. Каждый день я шла в библиотеку, как на казнь. Лире и Отто я ничего не говорила — мне было стыдно за себя, что я не могу противостоять беспочвенной злобе двух негодяек. Лира днями пропадала в клинике — у нее началась практика, а Отто повредил руку в кузнице и сам страдал. Поэтому друзья не замечали, что со мной творится. Питалась я практически только успокоительным, отчего двигалась, как в тумане. Старичок-библиотекарь несколько раз предлагал мне пойти к целителю, но я отрицательно мотала головой. Я поступала, как большинство запуганных жертв террора — молчала и тянула лямку до конца.
Однажды я задержалась в зале манускриптов, в полусне глядя в окно за закат. Урья и Тяка уже давно ушли. Размышлениям о своей горькой судьбе помешал запах дыма. Дыма? ДЫМА??? Я подскочила. Зал манускриптов наполнял дым — что-то горело.
