– Что велела передать наставница? – спросила она.
Мист сглотнул.
– Госпожа Мирн говорит, что ты, э-э-э… ведешь себя безрассудно. Говорит, что ты можешь прийти в столовую поесть и никто не помешает тебе снова вернуться в свой дом. – Он обнадеживающе улыбнулся ей. – Пойдем пообедаем со мной?
Вода серебряными струйками стекала с карниза крохотной террасы.
– Нет.
– Жареный окунь с бататом и…
– Нет!
– Тогда я принесу что-нибудь из еды сюда, и мы сможем… или ты сможешь…
– Нет! Уходи!
Он будто бы стал меньше ростом, и Тхайла увидела испуг. Ему придется передать ее отказ Мирн, а он панически боится наставницу.
– Тхайла! Я твой друг, правда? Скажи мне, в чем дело?
Лииб, вот в чем дело, но как она может это объяснить? Мист подумает, что она сошла с ума. Но если даже он и поверит ей, то никогда не поймет.
– Нет!
– Это из-за Теснины? Мы не ходили туда прошлой ночью, потому что шел дождь, но Мирн говорит, что сегодня Хранительница сделает небо ясным, а сейчас полнолуние – лучшей ночи не придумаешь. – Он с надеждой посмотрел на нее. – Это только ущелье в горах, Тхайла! Мы просто пройдем над ним на другую сторону. Пройдем все вместе: ты, я и остальные трое новичков. Если позволишь, я стану держать тебя за руку.
Подумать только, как замечательно! Она видела Теснину! Более отталкивающее место трудно себе представить. Даже Мирн приравнивала его чуть ли не к Страшному Суду, а значит, их ожидала вовсе не развлекательная прогулка по холмам при лунном свете.
– Нет, не из-за Теснины, – сказала она, подразумевая, что Теснина только повод, а не главная причина.
– Что же тогда? – спросил Мист с отчаянием. – Я беспокоюсь, Тхайла. Ведь я люблю тебя, ты же знаешь!
Она знала, что это не так. Он, может быть, думает, что любит, но любить и заниматься любовью значило для Миста одно и то же. Как он ошибается! Почувствовав, что Тхайла заколебалась, он перешел в нападение.
– Дорогая, ты не можешь бросать вызов всему Колледжу! И самой Хранительнице! Ты же знаешь наш катехизис: «Кому мы служим? Хранителю и Колледжу». Так что мне сказать госпоже Мирн?
– Скажи, что мне нужен Лииб! – вырвалось у нее в ярости.
Недоумение отразилось в масляных глазах.
– Кто?
– Лииб.
– Лииб? Именно это имя ты произнесла, когда я… Когда мы…
– Лииб – мой муж.
Мист от удивления приоткрыл рот. Затем его широкое мальчишеское лицо слегка порозовело, стало еще розовей, а потом совсем розовым.
– Ты никогда не говорила! – прошептал он. – Ты носишь короткие волосы. Ты не сказала мне…
С громовым рокотом шквал чувств ударил ему в голову: стыд, что он лежал в постели с женой другого мужчины, страх, что обманутый муж будет искать отмщения, и, наконец, просто разочарование, ведь с того самого единственного раза он с нетерпением ожидал его повторения.
Тхайле было очень жаль его – сердиться на Миста невозможно.
– Я не знала, – тихо произнесла она и, не в силах взглянуть юноше в глаза, принялась изучать его длинные шафрановые ноги и модные ботинки. – Во всяком случае сначала. Они заставили меня забыть.
– Кто заставил? О чем забыть?
– Забыть моего возлюбленного. Впрочем, это не твои печали, Мист.
– Мои, если ты несчастна.
Как он заблуждался в этой трогательной, несвойственной ему мысли!
– Спасибо, Мист. Я не слишком о многом могу тебе поведать.
Но неожиданно рассказ полился из нее, как желток из разбитого яйца, и она не могла остановиться.
– Пришел учетчик и сказал, что у меня Дар и я должна поступить в Колледж… Я убежала. Думала, что убежала. Я была влюблена в человека по имени Лииб. У нас был Дом. Я думаю, он очень походил на твой коттедж, потому что, побывав там, я начала вспоминать.
Я не знаю, как оказалась здесь. В тот день, когда мы с тобой встретились, я поняла, что из моей жизни вычеркнут целый год, или почти год. Должно быть, учетчики разыскали меня, привезли сюда и заставили обо всем забыть.
– Лииб? – задумчиво произнес Мист. – Значит, ты не помнила о нем, когда ты… то есть, когда мы…
– Нет. Но ведь не я первая начала, Мист, правда?
Его поблекший было румянец опять прихлынул к щекам.
– Нет, я так вовсе не думаю. Но ты знала больше, чем я.
Удивительное признание в устах Миста. Куда девалось его самодовольство? И откуда вдруг такая предупредительность, от которой можно прийти в бешенство? Она ожесточилась и сжала кулаки.
– Я убедилась в том, что у меня украли часть жизни, украли любовь! Как может Хранительница так поступать? Разве об этом написано в вашем катехизисе? Мне нужен Лииб!
Мист топтался на месте. При мысли, что предстоит рассказать наставнице Мирн о подобной дерзости, к нему вернулся страх.
– Какой он, Тхайла? Похож на меня?
Она надеялась, что нет.
– Не знаю. Я же сказала: совсем его не помню, одно лишь имя.
И снова его бледно-желтые глаза удивленно расширились.
– Ты хочешь сказать, что делаешь это только потому, что влюблена в кого-то, кого даже не помнишь?
– Да!
Тхайла захлопнула перед ним дверь, испугавшись, что может разреветься. Дрожа от возбуждения, она прислонилась к ней спиной.
– Скажи об этом госпоже Мирн! – крикнула она. – Скажи ей, что я не хочу обедать! И не пойду в Теснину сегодня ночью – вообще никогда не пойду! Скажи, что требую вернуть мне моего мужа, не стану есть и не выйду отсюда, пока не дождусь его!
Через дверь она услышала приглушенное всхлипывание Миста и увидела магическим Зрением его ужас.
– Тхайла!
– Пусть я умру от голода, мне все равно! Скажи ей это, Мист! Скажи самой Хранительнице!
Дружба прежних дней:
Забыть ли старую любовь
И не грустить о ней?
Забыть ли старую любовь
И дружбу прежних дней.
Р. Бернс. Старая дружба
С этой девчонкой Тхайлой не оберешься хлопот, она может испортить ему карьеру. А разве Джайн виноват в ее выходках?.. Хмуро взглянув на ослепительное утреннее солнце, он шагнул за порог своего коттеджа и стал всматриваться в дюны. Сорная трава колыхалась под морским бризом, волны набегали на пляж и с шорохом откатывались, исчезая вдали, растворяясь в пене на серебряной глади воды. Он вдохнул полной грудью и почувствовал себя лучше. До чего чудесное утро!
Как он и предвидел, ребятишки возились на песке с огромным, покрытым черным мехом животным. Джайн зашагал в их сторону. Лохматое чудовище заметило его первым.
– Погодите! – раздалось из-под хихикающей кучи малы. – Да погодите же! Папа идет.
