Мелиса и другие наблюдатели потрясенно вздрогнули, узрев, как их товарищи превратились в окровавленное месиво.
– Иди ко мне! – Эриан громко хлопнул в ладоши, отвлекая тварь на себя.
Заклинателей Недриарна хищники считали лакомым кусочком. Не лишенные разума твари ясно понимали: заклинатель для них опаснее любого другого живого существа и с ним следует расправляться в первую очередь.
– Ну же, не тяни, – подбодрил Эриан. – Нападай!
Порождение «вторичного» мира почуяло неладное. Оно переминалось с лапы на лапу, злобно скалилось и шипело, демонстрировало раздвоенный змеиный язык.
– Никому не двигаться, – тихо предупредил заклинатель, краем глаза следя за насмерть перепуганными адептами ордена.
Почуяв, что человек отвлекся, хищник прыгнул. Он пролетел ползала, выставив вперед острые зубы, но буквально в воздухе развернулся и накинулся на совсем еще юного волшебника, попытавшегося скользнуть за дверь. Заметив летящую смерть, парень взвыл не хуже разбуженного медведя и рухнул на пол. Это его и спасло.
Призрак пронесся чуть выше, задел грудью створку дверей, упал на спину и принялся безудержно дергать мощными лапами, тщась перевернуться. Эриан воспользовался секундной задержкой, подбежал к двери и обеими руками вцепился в крокодильи челюсти, не давая им сомкнуться. Скалясь не хуже самого хищника, заклинатель потащил извивающуюся тварь к Зеркальным вратам.
Что произошло дальше, Мелиса так и не поняла. Сверкнула молния, подул ледяной ветер, свечи потухли, погрузив зал в кромешную темноту. Волшебница почувствовала страшное головокружение и провалилась в спасительные объятия сна.
– Ну и дурень же ты, Крис, – бесцеремонно заявил я, садясь на стул рядом с кроватью, где лежал наш раненый оболтус. – Какой черт дернул тебя вытаскивать из Недриарна призрака третьего класса?
Кристиан провалялся без сознания почти две недели. Столь долгий срок объяснялся своеобразной защитой организма, свойственной только заклинателям. В отличие от обычных магов мы менее восприимчивы к яду хищников, и наши тела быстрее восстанавливаются после полученных ран. Окажись на месте Криса обычный колдун, он бы непременно умер. Не помогли б ни дорогие лекарства, ни опытные целители.
– Те четверо храбрецов, что пытались помочь, погибли, – безжалостно продолжил я. – Они прикоснулись к хищнику и мгновенно испустили дух.
– Хватит, а! – страдальчески завыл Кристиан и спрятал голову под одеяло. – Не успел очнуться, как меня принялись мучить! Эриан, у тебя совесть есть?
– Совесть – не мой конек, – сознался я, а затем мстительно пригрозил: – Сейчас позову Мелису. Она тебе все кишки проест. И не надо всхлипывать!
– Воистину нам повезло, – покачал беловолосой головой маг-правитель Нергил.
Бородатый дурак так и не уразумел, что на самом деле нам совсем не повезло. Старый любитель пафосных речей искренне полагал, будто тварь изгнана и никогда больше не вернется. Ах, как же он заблуждался.
– Разве крокодил – существо третьего класса? – послышался вопрос из-под одеяла. – Эриан, здесь ошибка.
– Единственная ошибка – это ты, – безжалостно сообщил я. – Третьего, уж поверь мне, третьего.
– Крокодил – пятый класс! – уперся неудачливый заклинатель.
Я лишь махнул на него рукой. Спорить не было ни желания, ни сил.
Кроме меня и Нергила в лекарской палате присутствовали два целителя и вездесущий советник Юэдд – фантастически наглый тип и к тому же страстный любитель всюду совать длинный и донельзя любопытный нос.
– Какие еще классы? – сразу влез Юэдд. В волшбе над Недриарном он разбирался не лучше, чем в правилах хорошего тона.
– Кромешные незнания, – затянул я свою волынку, – помноженные на неверия и нежелания, в конечном итоге…
– Эриан! – прикрикнул на меня маг-правитель. – Не наглей!
Советник зло заскрежетал зубами.
– Ответь неразумному старику, – деликатно заговорил Нергил, желая сменить тему. – Мы видели, как хищник парализует и убивает одним прикосновением. Но почему он не смог причинить вред тебе? Здесь поработала волшба?
– Еще до того, как вы пришли на то злосчастное представление, я воспользовался заклятием исчезновения отражения. В зеркале моя тень тоже пропала, и это сделало меня неуязвимым к любым проявлениям активности со стороны тварей Недриарна.
– Логично, – с важным видом хмыкнул маг-правитель.
Уверенный в собственной силе и ненаказуемости, я поднялся и объявил:
– Все, больше моя помощь не требуется. Пойду подышу свежим воздухом.
– Адептам ордена запрещено покидать подземелье без разрешения, – вновь полез не в свое дело Юэдд. – Сейчас на дворе ночь – время, когда мощь Далеара особенно опасна для тех, кто притронулся к колдовству.
– Благодарю за беспокойство, – огрызнулся я и выскочил из палаты прежде, чем маг-правитель успел меня остановить.
Здесь, в подземных катакомбах колдовского убежища, мы жили по иному времени. Смена дня и ночи там, на поверхности, не волновала нас. Какой смысл следить за стрелками часов, коли в мрачных холодных застенках нет перемены суток? Здесь вечный мрак, ледяная тьма, которой нет конца и края. Поначалу подобная обстановка угнетала и раздражала меня, но буквально через несколько дней я привык и перестал обращать внимание на «погоду» снаружи. Мне говорили, будто многие молодые маги, а также дети, рожденные в каменных застенках, никогда не видели настоящего солнца – теплого, нежного, ласкового. Им уже не объяснить, что мир – это не сырой камень над головой и не тусклые факелы, дающие слабый мертвенный свет. Им неведомо, что там, над их челами, существует огромная вселенная – такая удивительная и манящая. Но самое страшное в том, что эти дети никогда уже не смогут выйти на поверхность и увидеть серебряные горы, изумрудные леса, бирюзовые реки и сапфировые моря. Им никогда не узреть солнца, ибо оно выжжет им глаза. Ночь станет их верной спутницей. Она укроет от палящих лучей и жестокого, безумно яркого сияния. Пылающий всеми красками день обратится в обитель пыток и страданий – храм лорда Далеара.
Но с другой стороны, человек может привыкнуть ко всему. Если ему не показывать небесного светила, он полюбит тьму и мрак; если отнять вкусную пищу, он пристрастится к сухим кореньям и жестким листьям; если сослать на горную вершину, он сроднится с лютым холодом и разреженным воздухом. Мы, люди, жутко привередливы, но в то же время можем смириться с любыми каверзами судьбы, посланными на наши грешные головы. Стойкость и неприхотливость – залог выживания, однако если эти понятия угнездятся в душе слишком крепко, человек потеряет желание развиваться и перестанет стремиться к лучшей жизни. Процесс формирования и развития общества остановится.
