Ее глазенки сразу сузились, она вся подобралась, готовая к прыжку. Вот ведь малявка! Сама еле дышит, но готова драться. На шее амулет, совсем новенький. Получить такой — мечта каждого, но до четырнадцати лет взрослые плутонцы не трогают малолеток. Это — закон, один из немногих, нарушение которого всегда карается. Часто их даже берут в обучение. Это — не закон, а обычай. Кто-то выучил тебя — верни долг. А с другой стороны, не так уж плохо иметь младшего товарища, который обязан тебе всем. Все-таки благодарность и Плутону не чужда.
К несчастью малявки, мне было всего одиннадцать, следовательно, я мог спокойно убить ее. Опять же к ее несчастью, в этот поход меня повела мать, а не Гаэлтан с его принципом: не убивать без крайней нужды. И все-таки она мне понравилась. Не как женщина — в одиннадцать об этом думать еще рано, — да и какая из нее женщина? Курам на смех. Дух ее мне понравился. Вышла в большой мир одна. В бою сломалось оружие, но ей удалось победить какого-то хищника. Не удалось бы — не выбралась бы. Бегать от плутонских зверей бесполезно. И сейчас она готовилась к драке, хотя противников двое, оба старше нее, оба сытые, хорошо одетые. А сама-то замерзает. Хоть и весна, а снег еще не сошел. А вон на снегу ее кровавые следы.
— Эй, иди сюда, — позвал я.
— Чего надо? — недружелюбно отозвалась она. Голосок хриплый, простуженный.
— Боишься? — Я презрительно скривился.
— Опасаюсь, — буркнула она в ответ. — Черт его знает, чего тебе надо.
Тут она права. Я и сам не знал, чего хочу. Мать стояла в стороне, не вмешивалась. После того как я зарезал Ансельма, она вообще вела себя так, словно из нас двоих я главный. Таков был обычай ее домена: мальчик, убивший человека, считался мужчиной, а мужчина всегда старше женщины. А может, таким образом уже тогда она приучала меня самостоятельно принимать решения и отвечать за них.
— А чего меня опасаться? Хотел бы убить — убил бы. — Я распахнул плащ, показывая ей короткий меч, бывшее оружие Ансельма. Она на миг задумалась, но все же встала и подошла. При этом она заметно хромала, а на левой ноге я заметил еще четыре кровавые полосы.
— Меня Миракл зовут, а тебя? — спросил я.
— Гюрза, — ответила она.
— И кто ж тебя так назвал? — Я рассмеялся. В последнее время это женское имя звучало все чаще. Вот ведь люди, не могут без кумиров. У мужчин хоть хватало совести не называть себя Хансером через одного.
— Я назвала, — насупилась она.
— Ты хочешь быть как Гюрза?
— Я хочу быть лучше нее.
— Тогда и имя ее брать не стоит. Ты знаешь, на кого похожа?
— На кого? — Она бросила на меня хмурый взгляд.
— На пантеру. Только маленькую. Это такая большая черная кошка, сильная и ловкая. Ты кошек видела?
— Видела.
— Хочешь быть моей сестрой?..
Гораздо позже я понял, что мной двигало. Я ведь, по сути, был еще ребенком. А детям хочется играть со сверстниками. Она была похожа на меня. Я почувствовал это. Уроки матери не прошли даром.
— А это как? — спросила она.
— Ну-у мы будем вместе жить, помогать друг другу, вместе учиться. Если кто-то нападет на тебя, я заступлюсь. А моя мать будет твоей матерью.
— А что такое «мать»? — спросила она.
Ну как объяснить слепому, чем красное отличается от зеленого?
— Мать — это мать, — недовольно проворчал я и показал: вот, она. — Так хочешь или нет?
— Хочу, — выпалила девчонка. Она ведь тоже, хоть и прошла Паучатник, была еще ребенком. Может, ей это казалось новой игрой. Тогда я не знал, а потом не спрашивал.
— Значит, теперь я — твой брат Миракл, а ты — моя сестра Пантера. — Я улыбался, я был рад. И она в ответ неумело улыбнулась. Это оказалось больше похоже на оскал. И мне подумалось: она действительно как маленькая пантера. — Вот и замечательно. А когда мы вырастем, то убьем пантеру, а ты будешь носить ее шкуру. Хочешь?
— Хочу, — уже смело заявила она.
— На. — Я снял с себя плащ и набросил ей на плечи. — А то совсем замерзнешь.
— Зачем? Ты разве должен его мне давать?
— Конечно, должен! Я же твой брат. Если тебе плохо, я помогаю тебе, а если мне будет плохо, ты поможешь мне. Весь мир против нас, а вдвоем мы гораздо сильнее.
— Мне это нравится, — кивнула она. Глазенки заблестели.
— На, поешь, — мать протянула ей кусок солонины и с какой-то ледяной улыбкой добавила: — Дочка.
Девчушка уже не отказывалась, впилась зубами в мясо как голодный зверек.
Она действительно стала хорошей сестрой и настоящей дочерью моей матери. Я в ней не ошибся. Сейчас, повидав разных людей, я понимал, как мне с ней повезло. Маленький человечек, голодный, замерзающий, но не сломленный, на волосок от смерти. Сокровище, на которое я наткнулся случайно и которого никто, кроме маленького Миракла, не оценил бы по достоинству. Она любила меня, искренне и беззаветно. Мы оказались неплохой парой. Пантера безоговорочно признавала мое верховенство, беспрекословно подчинялась. Но была в ее характере такая черта, что, если уж что-то втемяшится в голову, спорить и приказывать бесполезно. К счастью, такие вспышки случались редко. Но одной из них стало желание уйти, пожить какое-то время одной, испытать на прочность свои способности. Я не смог убедить ее остаться, хоть уговаривал, кричал, ругался, просил. Она действительно стала мне дорога. Я не представлял жизни без Пантеры, но она не сдалась. Мы расстались, когда ей было восемнадцать. И с тех пор я о ней ничего не слышал.
* * *
…Я ударил задними лапами, выпуская когти. Когда кошка на спине, ее еще попробуй возьми. А что есть тигр, как не большая кошка? Вот только мой противник тоже был большой кошкой. Он извернулся в прыжке так, чтобы миновать мои лапы, и тут же отпрянул назад, меняя облик. Девчонка в шкуре пантеры. Череп зверя прикрывает голову вместо шлема, передние лапы свисают на грудь. Это, конечно, не знаменитый медвежий плащ Орсо, а скорее для красоты. Я это знаю, потому что помогал его делать.
— Дура, — проворчал я, вставая уже в человеческом обличье.
— Братишка! — Она бросилась ко мне и повисла на шее. Белый все еще стоял с шестом наготове. Он, конечно, не дурак — понял, что взаимное истребление откладывается. Но все еще не понимал, как себя вести.
— Грешник, это свои, — успокоила его Пантера. — Это мой брат и моя мама.
Мать вышла из полумрака у стены, куда ее отбросил Белый. Хм, Грешник. Интересное прозвище. Мы на Плутоне все на праведников не особо тянем. Что же надо было натворить, чтобы заслужить имя Грешник?
— Мамочка, — вскрикнула Пантера, бросаясь к нашей матери. — Мамочка, родная.
Мать обняла ее, на губах играла теплая улыбка. Все-таки я был для нее прежде всего орудием, которое любовно закаляют и оттачивают. Пантера же стала именно ребенком, на которого принято изливать родительскую любовь. Всех троих такое положение дел вполне устраивало.
