Просыпаться Трою не хотелось. А хотелось повернуться к источнику раздражения задом и вновь завалиться в спячку… желательно, зимнюю. Жаль, очень жаль, что время года не благоприятствует.
Тролль печально вздохнул и открыл глаза.
Источник раздражения бросил на него дикий взгляд и с удвоенной энергией рванул прутья решетки.
– А-а-а! Он проснулся! А-а-а! Выпустите меня! Во имя человеколюбия! А-а-а! Прошу, умоляю, не дайте… а-а-а-а! Он сейчас бросится! Господи Иисусе! Не дайте сожрать меня этому чудовищу!
После недолгого раздумья Трой решил, что вопли сокамерника адресованы все же не человеческому Творцу, а двум людям в серых плащах и не менее унылой расцветки шляпах. Одинаков у этих двоих был также покрой и цвет рубашек, длинные шпоры на сапогах. Не имейся у одного из них длинной, ухоженной, достойной даже гнома бороды, а у второго – куда более облезлого вида бакенбард, тролль, пожалуй, не сумел бы различить этих людей.
Для чистокровных представителей человеческой расы, однако, эта пара демонстрировала завидную выдержку. Во всяком случае, доносящиеся из-за решетки вопли ничуть не отвлекали серых от их основного занятия – ленивого перебрасывания бумажными прямоугольниками.
– Выпустите меня! Он проснулся!
– А мы ведь предупреждали тебя! – не отрываясь от карт, проворчал бородач. – Говорили: будешь орать – разбудишь! Тройка.
– Тройка, говоришь? – Второй охранник, сдвинув шляпу, задумчиво почесал затылок револьверным стволом. – Принимаю.
– А-а-а-а!
– Скорей бы его жрать начали!
– Нет, я смекаю, тролль начнет с того, кто на полу валяется.
– Крикун же толще. У второго и жрать-то нечего, кожа да мослы.
– Верно. Потому, значит, толстяка на десерт оставят. И потом, лежачего грызть удобнее.
– Угу. Только не лежит он уже, оклемался.
«Не лежит» в данном случае означало – вяло, со стонами пытается шевельнуться. Получалось неважно.
С другой стороны, самокритично признал тролль, «неважно» для меня и «неважно» для столь тщательно измолоченного существа – это немного разные понятия. По крайней мере, можно уверенно сказать, что у этого человека наличествуют рефлексы настоящего бойца – ведь пытаться встать его побуждают именно рефлексы, проблесков сознания пока…
– А-а-а! Выпустите меня!
– Кто-нибудь, во имя преисподней, заткните глотку этому паровозному гудку! – простонали с пола. – Моя голова…
– Гарри! Осторожно!
– Я не собираюсь есть твоего друга, равно как и тебя самого! – твердо произнес Трой и, чуть подумав, добавил: – Некоторое ближайшее время нужды в пище я не буду испытывать вовсе. Очень сыт.
– Некоторое ближайшее – это сколько?
– Дня три, четыре.
– Ну, так долго мы здесь не задержимся, – пробормотал Гарри. – Надеюсь.
В отличие от шулера тролль не надеялся, а точно знал, какой срок им предстоит находиться «в здесь». А еще он столь же твердо собирался этот срок изменить – пусть даже по его меркам помещение, где они пребывали, было не лишено некоего уюта. Ведь тут были стены… пусть одна из них представляла собой решетку, а три остальные были сколочены из тонких, плохо ошкуренных досок, сквозь щели между которыми вполне могли попытаться бежать, к примеру, брауни.
Имелось также и окно… маленькое и опять-таки забранное решеткой, а главное – место для спанья – нары. Нет, определенно, для существа, привыкшего, что ковром ему чаще служит голый камень, чем цветочная поляна, участок и в самом деле выглядел уютно… если бы не практически единственная надежная вещь в камере – заговоренные кандалы! К досаде тролля, местные жители хоть и не собирались выкладывать деньги на постройку более капитального оплота правосудия, но и совсем уж дураками не были: заклятые с изрядным запасом прочности кандалы могли бы и дракона удержать.
– Правильно надеешься. – Второй охранник аккуратно положил карты на стол и потянулся к коробке…
– Эй, это же мои сигары!
– Они были твоими, приятель. А сейчас это конфискованное решением суда имущество.
– Суда?! – Эта новость произвела на Гарри такое впечатление, что ему даже удалось сесть… и не свалиться обратно на пол. – Что, суд уже был?
– Два часа уж как состоялся, приятель!
– Ничего не помню. Моя голова… – Гарри попытался коснуться упомянутого предмета над правым ухом – и с проклятьем отдернул руку. – Растакая хрень, да что это со мной?!
– Шотландское виски.
– Че?!
– Судя по виду и характеру нанесенного повреждения, – спокойно пояснил тролль, – удар по вашему черепу был нанесен бутылкой шотландского виски. «Сэр Эдвард»[4], если я верно помню запах.
– Я убью его!
– Сэра Эдварда?
– Да при чем тут сэр Эдвард! – взвыл Гарри. – Бармена! Эту ирландскую свинью! Зарежу, выпотрошу, кровь продам вампирам, а требуху – оркам, потом…
– Полегче с угрозами, приятель! – Тон бородача, впрочем, также трудно было назвать миролюбивым. – Хоть ты уже и схлопотал приговор, но учти – мы все здесь уважаем Сэма О'Нейла, единственного местного хозяина салуна в городе. И, если захотим, ночь эта покажется тебе очень длинной.
– Да пойдите вы к сата… – Шулер осекся, вовремя сообразив, что поминание некоторых персон в столь поздний час ему могут не простить куда больше, чем ругань в адрес бармена.
– Это ваш Сэм… и его долбаное ирландское чувство юмора! Да, конечно, шутить с чужаками так весело… за их золото!
Будучи крайне озабочен двумя вещами: собственной головой и обидой на весь остальной мир, – Гарри не заметил, как при словах «за их золото» охранники разом помрачнели. Но это изменение не прошло мимо глаз тролля.
– Шотландское виски! – продолжал тем временем бормотать Гарри. – Ну да, именно его я и спросил у этого ирландского борова! И он дал мне бутылку… ухмыляясь… еще бы ему не ухмыляться! Если бы я так же ловко сумел в нетронутой с виду бутылке заменить виски ослиной мочой, я бы тоже растянул пасть до самых ушей!
А вот теперь отреагировал уже толстяк, до этого момента продолжавший вжиматься в решетку. Трой никогда прежде не видел, чтобы люди так стремительно меняли свой цвет – с багрово-красного на белый.
– М-моча?!
– Да! – рявкнул шулер. – И она была везде! В бутылках на стойке… я хватал их наугад, и в каждой, каждой… и даже в стаканах на столах! Проклятие, там народу было не меньше двух десятков, и все они были в сговоре с ним… ждали веселья… срань господня, они даже пили это у меня на виду… а когда я выхватывал у них стакан…
– Знаешь, Гарри… – Толстяк выпустил из рук стальные прутья и, покачнувшись, сел на пол. – Знаешь… боюсь, тебе это не понравится, но…
– Что еще?!
– Боюсь, Гарри, дело не в бармене, а в тебе!
