Компания приняла новичка по-разному – кто равнодушно, кто настороженно. Чувствовалось, что, если бы юношу не пригласил один из них, его бы не стали здесь терпеть. Тем не менее, новому однокласснику вручили тонкую стеклянную тарелку с куском пирога и массивную кружку с чаем, задали несколько вежливых вопросов о Петербурге, но, когда юноша в растерянности замялся, пряча смущение за мрачноватой нелюдимостью, перестали обращать на него внимание и стали обсуждать свои проблемы. Один из парней рассказывал, как провел каникулы на побережье какого-то местного моря, как лазил по развалинам старого замка, пока родители не узнали, где он проводит свободное время, и не устроили ему взбучку.
Другие тут же взялись расспрашивать, что он успел увидеть в тех развалинах, и Илья понял так, что они предполагают в развалинах наличие какой-нибудь магии, поэтому навострил уши, даже забыл о пироге. Но ничего по-настоящему интересного он не услышал, уже через пару минут стало ясно, что парень (который представился ему, как и другие «оборотники», но непривычное имя тут же вылетело из головы) ничего особенного не увидел, хотя явно рассчитывал.
Слегка разочарованный, юноша вцепился зубами в кусок пирога. Угощение оказалось отменное, от ломтя скоро ничего не осталось. Под аккомпанемент рассказа о ездовых птицах, которых разводил отец еще одного одноклассника из местных уроженцев, Илья взял печенья из мисочки и допил чай. Санджиф, сидевший рядом, посмотрел на него вдумчиво, жестом показал на тарелку с булочками, как бы приглашая попробовать и их тоже. Он держался очень строго, его подчеркнуто прямая спина, как и его чрезмерно правильная речь, немного раздражали менее чопорного петербуржца. Да и вообще, не очень-то уютно было сидеть с ним рядом. Правда, взгляд у него как раз был живой и радушный, вполне естественный.
– Илья! – окликнул Сергей. Подошел, неодобрительно глядя на угощающихся чаем «оборотников», на своего друга, на его соседа.
Юноша отставил кружку и блюдце, поблагодарил и пробрался к другу сквозь группу ребят, устроившихся прямо на полу с какими-то большими чертежами.
– Пойдем, прогуляемся по берегу, пока еще светло. Хочешь?
– Конечно, хочу.
– Я думал, ты придешь в комнату, – Сергей еще раз взглянул в сторону Санджифа без какой-либо симпатии, понизил голос. – Что ты с ним общаешься-то? Он, между прочим, из местной знати. Весь из себя гордый, чванится своим происхождением. Думаешь завести полезное знакомство?
– Он сам меня пригласил с ними попить чаю.
– Наверное, надеется включить тебя в свою свиту. Сам понимаешь, таким, как он, не по себе без толпы придворных. Он же из лордов… Ну, пошли, погуляем хоть немного.
И потянул Илью к лестнице.
Что больше всего поразило Илью – это обилие свободного места в школе, где ему теперь предстояло учиться. Прежние учебные заведения, в которых ему пришлось бывать, были похожи только в одном – везде чувствовалась теснота. Здесь же ни у кого не возникало проблемы, куда сесть, куда положить вещи, где передохнуть, где пристроиться, чтоб почитать книжку. Поразительно, но в школе Уинхалла имелись не только комнаты для учителей, но и зальцы, где ученики могли спокойно посидеть, поболтать, даже поделать уроки, если им хотелось заниматься этим именно тут, а не в тесноте общежития.
К тому же, в школе Оборотной стороны учеников не заставляли мыть классы, здесь в уборщиках недостатка не чувствовалось, драили, чистили, носили тяжести и поливали цветы такие же демоны, как и тот, что трудился при кухне. Выглядели они по-разному, когда устрашающе, когда просто неприятно, и первые дни, пока не привык, Илья шарахался от них, особенно если сталкивался где-нибудь за поворотом, на лестнице или в полутемном закутке.
Разумеется, имелась здесь и библиотека, занимавшая весь девятый этаж, очень светлая, снабженная всем, что только можно пожелать, от удобной мебели и стопок бумаги до компьютеров и Бог знает чего еще. Библиотекарей было трое, из них один – земляк Ильи, тоже петербуржец, старик в огромных очках, казалось, знавший каждую книгу школьной библиотеки, а ведь их тут было огромное количество!
Больше библиотеки юноше понравился только компьютерный класс, набитый такой великолепной техникой, которую в лучшем случае он прежде видел только в магазинах. Как предполагалось, за четыре года ученики должны были освоить все это, и, пожалуй, каждый ждал с нетерпением, когда же им начнут прививать «компьютерную грамотность». А некоторые в глубине души рассчитывали добраться и до коллекции игр, хранившейся в кабинете у учителя.
Илью увлекали все уроки, которые проводили здесь, практически без исключения. Даже алгебра, необходимая для магических расчетов, даже химия, предмет, гармонично дополняющий материаловедение (науку о материалах, пригодных для изготовления артефактов) и алхимию, даже геометрия и черчение, без которых нечего было и думать научиться построению магических схем – обо всем этом им рассказывалось очень интересно. Приходилось признать, что, желая освоить все необходимые чародейские дисциплины, нельзя обойтись без обычных предметов, знакомых любому школьнику.
Он довольно быстро втянулся в ритм школьной жизни, хотя с учителями чародейских предметов пришлось позаниматься дополнительно, а кое-что и самому почитать. Самой сложной, самой затейливой на вид ему показалась системная и символьная магия, встречавшаяся в расписании чаще всего. А вот «онтологиия и метафизика» в первый момент вызвала его недоумение. Что-то уж чересчур заумное было в этом названии, да и, строго говоря, неуместное для школы. Сперва он не понял в названии урока ни слова. Но, как раз решив позвонить родителям (мобильный телефон ему как раз вернули, следовало же проверить, действительно ли он работает) и поразить их, похвастался именно этим предметом. Услышал от матери недоуменное: «Вам что, уже философию преподают? В восьмом классе? Странно…» и сам задумался.
Однако к философии (по крайней мере, к тому, как он сам себе ее представлял) суть урока едва ли имела отношение. Учитель – рослый маг с молочно-белыми волосами и красноватыми белками глаз, очень увлекающийся, но при этом придирчиво блюдущий дисциплину – образно и интересно принялся рассказывать о двух мирах, о том, как они сосуществуют, о том, как взаимодействуют между собой и почему, хотя их два, воспринимать их нужно, как единое целое. Он пообещал, что в течение года поможет ученикам составить цельное представление о мироустройстве, об энергетике Дневной и Ночной стороны и о многом другом, что необходимо для правильного изучения магии.
Преподавание истории показалась Илье куцым, должно быть потому, что он привык к более подробному изложению материала. Правда, сама по себе учительница ему очень понравилась. Это была поразительно красивая женщина с яркими выразительными глазами, пышными черными волосами, которая и в строгой учительской одежде выглядела изящно, будто на бал собралась. Она показалась юноше подлинным совершенством – и в том, как ходила, и в том, как говорила. За это, да еще за интересное описание быта древних племен Оборотного мира он простил ей и ее уроку все недостатки.
