Главарь, судя по всему, закончил муштровать подчиненных и стремительно вылетел за дверь. Один из наиболее тупоумных (никто другой бы не полез к начальству с вопросами в такой момент) кинулся вдогонку и прокричал:
– Шеф, так что прикажете с ним делать?
«Шеф» обернулся. Потом с секунду постоял в дверях, прошивая меня нехорошим взглядом. А ведь, пожалуй, меня, как ненужного свидетеля, могут и того… Ноги в бочку с цементом и адью!
– Да не знаю я! – рявкнул он наконец, – Раз ваш драгоценный комендант считает, что мне в штат можно давать таких тупиц, пусть сам и разбирается! Моя б воля, поразгонял бы вас всех к чертовой матери!… Мотс!
– Да, шеф! – пробасил шкафоподобный мужик справа.
– К коменданту, марш! Доложить и привести!
– Шеф! – неожиданно тоненько взвыл шкафоподобный.
– И без разговоров у меня! Что вы все от него трясетесь, как баба от мыша? Будто есть с чего! Что бы через секунду твоего духу здесь не было! Исполнять!
– Есть, – подозрительно вскинулся Мотс и, мелко перебирая ногами, вылетел за дверь.
Все мордовороты в темно-синих (теперь я смог это рассмотреть) шмотках дружненько вывалились из помещения и захлопнули дверь. Моя комнатка резко потемнела. Я покосился на окно и обнаружил, что снаружи уже ночь. Звезд не было видно, так же как ранее не было видно и солнца. Я уселся под окном, где воздух был посвежее, и начал тихо паниковать. Что за комендант? Человек, которого боится собственная шайка, явно не божий одуванчик. А главное – раз комендант, то комендант чего? Общежития? Честно говоря, это единственная разновидность комендантов, которых я встречал. Может, замка? То строение, в котором я сижу, все-таки очень напоминает средневековый замок, по крайней мере изнутри.
Идиотизм полный. Или это я идиот? Нет, вот это не правда. Вполне нормальный парень с интеллектом стандартного размера. И этот самый стандартный интеллект очень боялся того, чем этот комендант может оказаться. Если этот медведь под грифом «шеф» здесь не главный, то как должен тогда выглядеть настоящий главарь? Трехметровый верзила с горой мускулов в звериной шкуре?!
Среднего роста, худощавый, в дорогой черной кожаной куртке очень современного вида, он стоял в дверях и сверлил взглядом посланного за ним шкафоподобного типа. Потом что-то сказал, слишком тихо, чтобы можно было разобрать слова, но уничижительные интонации слышались очень четко. Тот что-то пролепетал в ответ, на что комендант рявкнул во весь голос:
– La astara neval netta! Del kosaria! Nostara!!!
Ого-го! Прямо-таки квинсенстенция презрения и превосходства. Да уж, кто бы не ставил этому типу голос, теперь ему вполне можно было выступать на митингах без микрофона. Я недвусмысленно приказал сам себе трепаться поменьше и работать головой. Аутотренинг не помог –голова варить отказывалась. Может, оттого, что по спине, не переставая, бежал какой-то липкий холодок, а пальцы нервно дергались?
А может, оттого, что комендант вдруг возник у меня прямо перед носом? Странно молодое лицо, по которому невозможно было определить возраст – ему можно было бы дать сколько угодно лет в промежутке от двадцати до тридцати. От того, как он рассматривал меня, сузив глаза и с полным отсутствием всякого выражения на лице, мне стало очень не по себе. Ледяной, прошивающий насквозь, и вроде бы спокойный, но такой… как будто сейчас ударит, взгляд. От него просто исходило что-то такое… холод, угроза и что-то еще… непонятное и оттого гораздо более пугающее, то, отчего немели руки и застывало сердце. И за худощавой фигурой, за угловатым лицом, за застывшими, будто неживыми движениями ощущалась такая сталь, что я вполне проникся отношением рядовых членов шайки к их главарю. Верзила шеф был совершенно не прав – его не просто можно было бояться – его нужно было бояться. И я боялся. В порядке самосохранения.
– Donera…– начал он, но тут же осекся и, не оборачиваясь, коротко и вполне понятно бросил:
– Вон.
Парень вылетел из комнаты так поспешно, что поднял ветер. Вот уж никогда бы не подумал, что это слово, сказанное так спокойно и даже равнодушно, может произвести такой эффект. Да и сам он… Стоит, смотрит, застыл, как статуя, будто неживой. Вздох – ожил, заговорил:
– Sa llirty por cenras?
Я недоуменно молчал, хотя и догадывался, что примерно это может означать. Комендант сощурился и наклонил голову к плечу.
– Понимаешь меня? – выдал он через секунду.
– Да.
– Как ты здесь оказался? Говори.
Я уже в который раз сделал внушение собственному языку. Восток дело тонкое, главное – вежливость и аккуратность, не ровен час, чего опять ляпну…
– Ваши люди привели.
Комендант раздраженно мотнул головой.
– До этого. Как ты оказался в пограничной полосе?
– Извините, но ни в какой пограничной полосе я не был.
– Тебя взяли в приграничной полосе Наломи, не будешь же ты это отрицать? – прищуренные глаза и ледяной, но абсолютно равнодушный тон. Дон Карлеоне снизошел до шестерки. Я случайно встретился с ним взглядом и вздрогнул. Неподвижный, застывший, как у кобры перед броском.
– Если вы о том, откуда меня…доставили, то из болот, а не этой…Наломи, – голос неожиданно для меня самого задрожал. Я взял себя в руки и продолжил уже ровнее: – И как я туда попал, я не знаю. Глупо, конечно, но… – я почувствовал, что начинаю суетиться и болтать глупости, и почел за лучшее заткнуться. – И никаких границ я не переходил, так что не знаю, про что вы тут толкуете.
– Что это за место, знаешь?
– Замок, я думаю.
– Нет, – он раздраженно махнул рукой, – Не здание. Вообще.
– Нет, – эхом откликнулся я.
Он опять прошелся по мне своим, полагаю, фирменным пронизывающим взглядом, в глубине которого зажглась искорка удовлетворения. Мне это не понравилось. Очень. Комендант задумчиво кивнул, будто что-то решив про себя и отрывисто бросил:
– Родственники есть? Родители? Сестры? Братья?
Я опешил.
– Ну, сестра…
– Живете вместе?
– Нет.
– Тогда где она?
– Во Франции с мужем, – только когда я не подумавши брякнул чистую правду, до меня дошло… Родственников нет, искать никто не будет. Идиот! Самый натуральный идиот!! Все равно что сам себе пистолет к затылку приставил. Не факт, конечно, что меня и без этого отпустили, но шанс-таки был, а теперь точно помогут с отправкой в райские кущи. Вот черт, знал же, что рано или поздно ляпну…
– Ну что ж-жжж… Значит, никто в истерике биться не будет. Утром с тобой разберемся. Сиди пока. А вот утром…
Ох, как мне не понравилось, как он это сказал. Довольный жизнью вообще и собой в особенности. Еще немного – и руки потирать начнет. Развернулся, пошел к двери. Я спохватился и решил все-таки спросить, хуже все равно не будет.
