Эйдрис несколько мгновений сердито смотрела ему вслед, потом пожала плечами. Ярмарка будет и завтра. Может, стоит поискать у местных фермеров, попросить разрешения осмотреть их лошадей, а не рисковать покупкой у случайных торговцев. Всегда есть возможность наткнуться на хитрость, с которой она еще не знакома, и тогда она будет отягощена искалеченным или больным животным.
Все еще разглядывая лошадей, сказительница сняла арфу, раскрыла футляр и положила на землю к своим ногам. Пока можно заработать еще немного монет. Лучше побольше потратить, но получить хорошую лошадь. Она вспомнила слова Обреда: «Помни, девочка, корм для плохой лошади стоит столько же, сколько для хорошей. Покупай лучшую, какую можешь».
Эйдрис провела рукой по струнам, негромко напевая, чтобы проверить голос. «Что-нибудь подходящее для места и дня, — подумала она, мысленно перебирая песни. — Ага, нашла!» Скачки лорда Фарала» подойдут прекрасно «.
Эйдрис негромко запела.
Бежали они по ночной дороге,
По широким блестящим просторам,
Пять прекрасных коней благородной породы,
И не золото, а жизнь — ставка этих скачек.
Головы начали поворачиваться, идущие останавливались и прислушивались. Подбодрившись, Эйдрис перевела дыхание и запела громче.
Под золотым светом Гунноры
Шесть коней скакали в ночи,
Против темного и страшного рыцаря
Света Тьмы! Черный рыцарь!
Слушателей стало больше. Летающие пальцы сказительницы набрали темп, она запела громко и звучно:
В полночь он явился в город,
Надвинув шлем на глаза,
Он высокомерным голосом бросал вызов,
Предлагал сделать другой выбор.
— Если вы победите, я уйду своим путем,
Но если вы проиграете, вы заплатите,
Ваша служба будет длиться вечно,
И служить вы будете мне.
Вперед выступил лорд Фарал, высокий и гордый,
Он поднял хлыст, успокаивая толпу.
— Да будет так! Начнем скачки,
Потому что это место защищено.
Мы живем под улыбкой Гунноры,
Наши лошади пьют из источника Госпожи,
Сразись с нами, если хочешь.
Скачи со мной, и ты проиграешь!
— Я не буду соревноваться с тобой одним, — ответил тот.
Пять благородных лордов должны состязаться со мной.
Тогда я призову своих четверых братьев,
Чтобы никто из рожденных здесь не стал твоим рабом!
В футляре зазвенела монета… другая… третья. Эйдрис продолжала:
Они скакали по древней дороге,
Сквозь серебристый туман.
Но Тьма ищет Тьму для победы,
А смертный ищет своей судьбы.
Одна лошадь пала, осталось четыре,
Одно сердце разорвалось, не выдержав,
И вот три бегут в ночи.
С темного хлыста сорвалась ядовитая искра,
И осталось только двое.
И мерин Мироча потерял подкову…
Теперь собралась небольшая толпа, и музыку арфы поддерживали хлопки и ритмичный топот. Контрапунктом звучал регулярный звон монет в футляре. Сказительница перешла к заключительным строфам, играя так, словно пальцы ее заколдованы:
Фарал и Темный Лорд продолжали скакать,
Голова в голову мчались они,
Но каким холодным и страшным стал туман,
И жеребец Фарала мотал головой.
— Сдавайся, — сказал Темный Рыцарь, —
Все твои братья мертвы.
— Лучше я лягу здесь в могилу,
Чем позволю моему народу стать твоим рабом!
Я поклялся служить Гунноре,
Служить рукой и сердцем, ногой и головой,
И не откажусь от клятвы,
Скорее расстанусь с жизнью!
Но вот вспыхнул яркий золотой свет
И приподнял Фарала, и послал его вперед,
Ноги его коня не касались земли.
А конь Темного застыл,
Превратился в сверкающий камень,
Темный Рыцарь упал с него,
Крича от боли,
И встретился со своей судьбой.
Потому что они прискакали к источнику Госпожи,
В святое место, о котором рассказывают легенды,
И здесь Госпожа подготовила
Ловушку, из которой Тьме не вырваться!
Сказительница закончила громким аккордом, и в футляр арфы посыпались монеты.
— Еще одну, менестрель!
Невысокий старик помахал ей потрепанной соломенной шляпой.
— Ты поешь сладко, как коричневая ворона, сказительница! Скажи, а знаешь» Призрачного жеребца Хатора «?
Эйдрис поколебалась.
— Мне кажется, да… Вот так? — она перебирала струны, наигрывая мотив.
— Точно! — воскликнул старик. — Не слышал уже…
Он замолчал, вскрикнув в ужасе, услышав топот копыт. Толпа разбежалась; показался большой черный конь, направлявшийся в промежуток между двумя палатками. Старик попытался убежать, но споткнулся и упал.
Эйдрис, не задумываясь, бросилась вперед и встала между стариком и скачущим животным. Жеребец резко затормозил.
— Спокойней, приятель! — сказала Эйдрис негромким успокаивающим голосом. — Спокойней!
Жеребец прижал уши к черепу, глаза его в заходящем солнце блеснули красным. С гневным криком он встал на дыбы, его смертоносные копыта просвистели над головой Эйдрис.
Двигаясь со скоростью отчаяния, Эйдрис бросилась в сторону от копыт. Едва не споткнулась об упавшего старика. Тот лежал, застыв от ужаса, раскрыв рот в беззвучном крике. Схватив старика за куртку из домотканого материала, Эйдрис оттащила его к толпе. И только тогда снова повернулась к коню.
Жеребец стоял в нескольких шагах от нее и фыркал, бил острым копытом по утрамбованной земле. Глаза его были окружены белыми кольцами. Шкура покрыта потом; острый запах пота донесся до Эйдрис. Она поняла, что гнев не единственная причина нападения: конь не только рассержен, но и испуган.
Порванный недоуздок свисал с шеи беглеца; черная кожа покрыта пучками толстых зимних волос. Похоже на мех, побитый молью. На мощной шее спутанная грива. Эйдрис осмотрела жеребца, отметила его сильные ноги, широкий мускулистый зад и могучие плечи.» Для спринтера не хватает роста и ноги не тонкие, — заключила она, — но, кажется, он способен бежать целый день. Интересно, какая это порода «.
Голубые глаза сказительницы сузились. Что-то в этом животном показалось ей знакомым, пугающе знакомым.
Жеребец нервно фыркнул, потом покосился на толпу зрителей, которая теперь окружала его. Принюхался к ветерку, как будто искал что-то — или кого-то.
— Я запутаю ему передние ноги и повалю. Принесите веревку! — сказал коренастый человек в толпе.
Эйдрис видела, как напряглись мышцы под черной кожей. Жеребец попятился.
— Спокойней, сынок… спокойней, — прошептала она, делая шаг вперед и вытянув руку. — Если прыгнешь в толпу, кого-нибудь ранишь, поэтому… ну, вот так. Спокойно… спокойно…
Черные уши резко повернулись, чтобы ловить успокаивающий голос; Эйдрис сделала еще шаг, конь прижал уши, фыркнул. Это предупреждение. Зрители ахнули. Девушка остановилась. Потом, вспомнив, как успокаивала свою кайогскую кобылу Вьяр, негромко запела. Ту самую мелодию, о которой несколько минут назад вспомнил старик.
