— Ты даже сообразительней, чем я думал.
— А не захочет ли оно, чтобы все по-прежнему шло неправильно?
— Боюсь, что захочет. Тут мы подходим к важному месту. Точка во времени, когда все решится, очень близка, и ты должен быть готов.
— Почему я? — спросил Гарион, отбрасывая отрубленную руку, пытавшуюся схватить его за горло. — Не может кто-нибудь другой это сделать?
— Нет, — сказал ему голос. — Это происходит не так. Вселенная ждала тебя миллионы лет — больше, чем ты можешь даже вообразить. Ты несся к этому событию с начала времен — ты один. Только ты можешь сделать то, что надлежит сделать, и это самое важное из того, что когда-либо произойдет, — не только в нашем мире, но и во всех мирах во Вселенной. Есть народы, населяющие миры столь отдаленные, что свет их солнц не достигает этого мира, и они исчезнут, если ты не выполнишь свое предназначение. Они никогда не узнают и не поблагодарят тебя, но от тебя зависит все их существование. Другая линия возможного ведет к полному хаосу и разрушению, но мы с тобой ведем к иному.
— К чему?
— Если тебе удастся совершить что надо, ты доживешь до этого времени и увидишь сам.
— Хорошо, — сказал Гарион. — Что мне надо делать — я хочу сказать, сейчас?
— Ты обладаешь огромной силой. Она дана тебе для того, чтобы ты смог совершить намеченное, но ты должен научиться ею владеть. Белгарат и Полгара стараются тебе в этом помочь, так что перестань им противиться. Ты должен быть готов, когда придет время, а оно гораздо ближе, чем ты думаешь
Обезглавленная фигура стояла на дороге, держа в правой руке отрубленную голову. При приближении Гариона она приподняла свою ужасную ношу, и перекошенный рот разразился ругательствами.
Проехав сквозь призрак, Гарион вновь попытался заговорить с тем, кто находился внутри его сознания, но не нашел его там.
Дорога миновала развалившееся каменное строение. На поваленных камнях теснились призраки, словами и жестами завлекая путников.
— Чересчур много женщин, — спокойно заметила тетя Пол.
— Это было их национальной особенностью, — отвечал ей Волк. — На одного мальчика у них рождалось восемь девочек. Из за этого им пришлось внести некоторые необходимые поправки в отношения между полами.
— Полагаю, ты находил это занятным, — сухо заметила она.
— Мараги смотрели на многое не совсем так, как другие народы. Брак никогда не пользовался у них большим уважением. В некоторых отношениях они были весьма свободны.
— Это так называется?
— Постарайся не быть такой узколобой, Пол. Общество существовало; только это и важно.
— Не только это, отец, — сказала она. — Как насчет их каннибализма?
— Это была ошибка. Кто-то неправильно понял отрывок из их священных текстов, и все. Они делали это из чувства религиозного долга, не по влечению. В целом мараги мне нравились. Они были благородны, дружелюбны и честны друг с другом. Они любили жизнь. Если б не золото, они бы, вероятно, преодолели это в себе.
Гарион совсем забыл про золото. Когда они переезжали ручей, он посмотрел на сверкающую воду и увидел маслянисто-желтые искорки, вспыхивающие меж гальки на дне.
Призрак нагой женщины вдруг появился прямо перед ним.
— Не правда ли, я прекрасна? — лукаво спросила она, потом взялась руками за края резаной раны на животе, потянула и вывалила кишки на берег ручья.
Гарион подавился и стиснул зубы.
— Не думай о золоте! — резко сказал голос в его мозгу. — Призраки завладевают тобой через твою алчность. Если ты будешь думать о золоте, то сойдешь с ума.
Они ехали дальше. Гарион старался выкинуть из головы мысли о золоте.
Господин Волк тем не менее как раз говорил о нем.
— В золоте-то и была главная беда. Оно привлекало самых дурных людей — в данном случае толнедрийцев.
— Они пытались искоренить людоедство, отец, — отвечала тетя Пол. — Этот обычай большинство людей находит отвратительным.
— Я сомневаюсь, так ли ревностно они отнеслись бы к нему, если бы золото не лежало на дне каждого ручья в Марагоре.
Тетя Пол отвернулась от призрака ребенка, надетого на толнедрийское копье.
— А теперь золото не досталось никому, — сказала она. — Мара позаботился об этом.
— Да, — согласился Волк, поднимая лицо, чтобы прислушаться к жуткому вою, доносившемуся, казалось, со всех сторон. Он сморщился, услышав особо пронзительную ноту. — Хотел бы я, чтобы он вопил не так громко.
Они проехали мимо развалин храма. Белые камни рассыпались, меж них росла трава. Раскидистое дерево, стоявшее неподалеку, было увешано телами, которые крутились и раскачивались на веревках.
— Снимите нас, — бормотали тела. — Снимите нас.
— Отец! — резко сказала тетя Пол, указывая на луг за разрушенным храмом. Эти люди настоящие!
По лугу медленной процессией двигались люди в длинных одеяниях с капюшонами, подпевая в лад заунывному звону колокола, который они несли на плечах на длинном шесте.
— Монахи Map Террина, — сказал Волк, — совесть Толнедры. Их можно не опасаться.
Один из монахов поднял голову и увидел их.
— Возвращайтесь! — закричал он и, отделившись от остальных, побежал к путникам, то и дело шарахаясь от чего-то, чего Гарион не видел. Возвращайтесь! — снова закричал он. — Спасайтесь! Вы приближаетесь к самому средоточию ужаса! За этим холмом лежит Map Амон. Сам Мара бушует над его улицами, сделавшимися обителью призраков!
Монахи прошли мимо, пение и звон колокола мало-помалу стихли. Господин Волк глубоко ушел в свои мысли, пальцы его здоровой руки теребили бороду. Наконец он вздохнул и сухо сказал:
— Полагаю, мы можем с тем же успехом поговорить с ним и сейчас, Пол. Если мы этого не сделаем, он просто-напросто нас нагонит.
— Ты попросту потратишь время, отец, — сказала тетя Пол. — Разговаривать с ним бессмысленно. Мы уже пытались.
— Ты, наверное, права, — согласился он, — но мы должны хотя бы попытаться. Олдур будет недоволен, если мы этого не сделаем. Может быть, когда Мара узнает, что происходит, с ним можно будет разговаривать
Истошный вопль прокатился над залитым солнцем лугом, и лицо Волка вытянулось.
— По-моему, пора ему уже выкричаться. Ладно, едем в Map Амон. — Он повернул лошадь к холму, на который указывал монах. Изуродованный призрак затрясся перед самым его лицом. — Прекрати, — сказал он раздраженно. Призрак дернулся и пропал.
Вероятно, когда-то на холм вела дорога, след от которой еще кое-где проглядывал под травой, но тридцать два столетия, прошедшие с тех пор, как по ней последний раз ступала нога человека, почти начисто стерли её с лица земли. Она поднималась к вершине холма, а оттуда шла вниз к Map Амону. Гарион, по-прежнему отрешенный и бесчувственный, примечал такое, что при иных обстоятельствах ускользнуло бы от его внимания. Хотя город был разрушен почти до основания, планировка его угадывалась четко. Улица — она была только одна изгибалась спиралью и выводила на большую круглую площадь точно в центре развалин. Во внезапном озарении Гарион понял, что город этот задуман женщиной. Мужской ум тяготеет к прямым линиям, женщины мыслят окружностями.
