— Это мой зверь-талисман, — пробурчал художник.
— И за что ты его так? — в моем голосе прозвучало искреннее любопытство и столь же искреннее сострадание к вышеозначенному животному.
— Как? — вскинулся Айлери, яростно сверкнув глазами. Но, взглянув на изображение, снова поник. По-моему, он даже носом шмыгнул от расстройства.
— Да не переживай ты так, — в порыве внезапного сочувствия я погладила его по голове и, о чудо, он даже не шарахнулся от моего прикосновения. — У меня и так бы не получилось. Просто удивительно — пейзажи у тебя получаются просто замечательные. Вот я и подумала, что ты просто прикалываешься. И вообще не понятно, почему ты с таким талантом в феи пошел.
— Ты что, издеваешься? — парень уже едва не рыдал.
— Не издеваюсь. И вообще, прекрати истерику! Я два дня в вашем мире, а ты на меня орешь как на врага народа. Объясни толком, не психуй.
Слезы злости, выступившие на глазах у парня, при моих словах засияли нескрываемым любопытством. Не даром говорят, что мальчишки взрослеют позже. Вон, какая швабра вымахала, выше меня на голову, размах плеч, как у Шварцнегера, а услыхал начало "сказки", и глазенки разгорелись как у маленького.
— Как это два дня? А раньше ты где была?
Наверное, стоит рассказать все, как есть. В конце концов, не такая уж это тайна. И если он примет меня за сумасшедшую, вряд ли наши отношения станут более напряженными, чем уже есть. А если поверит — возможно, поможет добраться до Черной башни.
Удивительно, прошло совсем немного времени, как я здесь очутилась, а рассказ получился совсем не коротким. А, глядя на восторженный блеск в глазах Айлери, я не удержалась, придав повествованию характер легкой веселой сказки.
— Так что, теперь ты встретишься с колдуном и все? — вздохнул, дослушав мое повествование Айлери. Мне показалось, или в его голосе действительно прозвучало разочарование?
— Вот чудак человек. А тебе чего надо? Ты, вроде, и сам был не прочь избавиться от моего общества.
— Ну, я ведь думал ты — великое зло. А мы так и не разобрались, какая из клятв удерживает меня рядом с тобой. Может, ты и правда девушка моей судьбы.
— Даже не думай, — с легкой угрозой произнесла я.
— К тому же ты так здорово управляешься с магией. Может, и меня научила бы чему. И вообще, — парень потупился, — с тобой весело.
Что-то не заметила я особого веселья с его стороны, но у каждого свой способ проявлять счастье. Видимо, бросаться на людей с острыми предметами — его излюбленный способ порадоваться.
Ну, как говорил Карлсон: "Продолжаем разговор".
— Но ты мне так и не рассказал, как попал в феи. Проявились способности к магии и добрые родители за ручку отвели в Академию?
— Опять издеваешься? — возмущенный взгляд с негодованием искал на моем лице признаки насмешки. Но я была сама доброжелательная заинтересованность.
Из его рассказа выяснилось много интересного. Например, то, что врожденная магия присуща всем жителям этого мира. Но развивать свои способности может отнюдь не каждый. Для этого требуется много времени, зубрежки и достаточно средств: обучение в Академии удовольствие не из дешевых. Поэтому все остальные люди пользуются лишь теми возможностями магии, до которых дошли своим умом.
Сам Айлери был третьим сыном вполне обеспеченных родителей. Четвертой была сестра. Старинный герб, который с полным правом красовался на воротах особняка, давал отпрыскам родовитого семейства перспективы весьма светлого будущего. Но, как водится в сказках, лучше всех этими самыми возможностями воспользовался старший сын, сделав блестящую карьеру и заключив весьма выгодный брак. Средний не блистал, но сделал несколько весьма удачных финансовых вложений, приумножив тем самым и без того не малый семейный капитал. Младший же не только слишком долго, по мнению родителей, болел, но и, заласканный чадолюбивой нянюшкой, занимался тем, что на душу придет. А приходили туда разные глупости. С трудом научившись более или менее прилично держать в руках меч, он категорически отказался становиться рыцарем. Карьера профессионального военного претила его миролюбивому нраву. С большим удовольствием он брался за кисть, чем за меч. Но столь неблагородное занятие не пристало отпрыску благородного семейства. Мамочку, застукавшую непутевого сына за крамолой, едва не хватил удар. Срочно созванный семейный совет не придумал ничего лучше, чем отдать малыша в Академию. Уж там то у дитятки не останется времени маяться дурью. И до встречи со мной, лишенный кистей и холстов, он тихо страдал: магия, насильно вдалбливаемая в голову упорными наставниками, никак не находила там свободного места, а все конспекты пестрели пейзажами реальных и выдуманных мест. Вот только люди и животные выглядели на рисунках столь ужасно, будто их рисовала чужая рука. Это расстраивало фея гораздо сильнее, чем неудачные заклинания.
— Да, не повезло тебе, дружок, родиться в знатной семье.
— Не повезло, — грустно кивнул Айлери.
— Послушай, я вот только вот чего понять не могу: помнишь, я рассказала тебе о ведьме? Не было у нее никаких крыльев, а колдовать она, по-моему, умеет — не зря ведь девицы в очередь выстраиваются.
— Ну, так то же ведьма! — после такого всеобъемлющего объяснения мне, конечно, все сразу стало ясно. Заметив мои скептически поднятые брови, он пустился в более пространные объяснения: — Свои умения она приобрела ведовством. Ну, там бабка у нее была, или еще какая знакомая. Но она не может быть крестной феей, да и расценки у нее пониже. С такими гонорарами, как у ведьм, много денег не заработаешь. Но, ты знаешь, я ей даже завидую: у нее была наставница, которая ей все толком объяснила. А наши академики так нас учат, что половина студентов ничего не понимает. На каждое заклинание десяток формул, уже запомнить их все — и то проблема, а как к делу пристроить и вовсе непонятно. А как по-простому, никто не знает. Вот ты, — он требовательно уставился в мои глаза, — когда перемещалась, какими формулами пользовалась?
— Никакими, — растерянно промямлила я, а потом вспомнила: — Послушай, а ведь это ты научил меня перемещаться!
— Я?! — обожаю отвисшие челюсти и выпученные глаза! По крайней мере, на этом образчике сильного пола такое выражение смотрится весьма уместно и органично.
— Ну, да, ты, — торжествующе заверила я окончательно оторопевшего парня. — Помнишь, когда я пыталась отправить тебя назад? Ведь сначала у меня ничего не вышло. Ты сам подсказал мне, что это место надо сначала представить. И все эти картины, — я обвела рукой стоящие полотна, — ты рисовал именно для этого.
