Я сделал шаг назад от костра, который, все-таки, потихоньку начал оживать, попав тем самым в тень, и тихо, не делая резких движений, достал лук и колчан. Теперь видеть кроваво-красные глаза я уже не мог, но местоположение их представлял. Дальше было делом техники, к сожалению пока не очень хорошо освоенной. Я выпустил в темноту, сделав поправку на расстояние, все стрелы, одну за другой. Увенчалась ли моя попытка успехом — сказать было трудно, но в ночной тиши мне показалось, что я расслышал приглушенное недовольное злобное ворчание. Я бы тоже сердился, если бы в меня из темноты полетели стрелы.
Вернувшись в круг света, я добавил огню пищи и положил собаке руку на голову. Бурелом дрожал, как в возбуждении перед схваткой.
— Лишь бы этот зверь на коз наших не прыгнул, — пробормотал я. Но, судя по всему, наши животные пока ни о какой опасности не догадывались. Во всяком случае, от них не исходило излишнего шума. На всякий пожарный я достал ножны с мечом Охвена и одел их себе за спину. Очень хотелось надеяться, что таинственная тварь решила не связываться с такими решительными парнями, как мы с Буренкой, но тут костер вспыхнул с необычайной силой, взметнув пламя чуть ли не до небес. И мои надежды стремительно разрушились.
Расширившийся в несколько раз круг света выхватил на один миг из темноты ужасное создание, которое быстрым прыжком кинулось обратно во мрак. Но мне этого мига хватило, чтобы рассмотреть нашего незваного ночного гостя.
Ростом эта тварь была на две головы выше меня, грудная клетка напоминала бочку. Руки казались очень мощными. Может быть потому, что состояли они сплошь из бугров перекатывающихся мышц, или из-за того, что длиной доходили до колен, но, скорее всего, по причине громадных грязных и крепких когтей, в необходимом для пальцев количестве. Ноги были короче тела, но тоже создавали впечатление мощи. К тому же они были странным образом перевернуты коленями назад. Это чудище было без одежды, поэтому, без всякого сомнения, можно было утверждать, что оно не женского пола. Голова тоже не обладала изяществом форм: лицо было настолько непривычным, что выглядело, скорее, как морда. Огромная, далеко выдающаяся вперед пасть наталкивала на мысль, что вряд ли является беззубой. Уши, совсем как у людей, если бы в верхней части странным образом не удлинялись. Глаза пылали зловещим красным огнем — с таким взглядом трудно будет подарить девушке цветы.
В общем, это был не человек.
Такое мое предположение только подтверждал факт наличия на всем теле неровно и негусто росшей шерсти, или, вероятнее всего, жесткой щетины.
В голове промелькнула мысль: «Так вот как выглядят настоящие оборотни!» Ни испугаться, ни обрадоваться ей я не успел. Только в глубине души удовлетворился видом моей стрелы, торчащей из могучего плеча зверя.
Дальнейшие события мне потом было очень трудно вспомнить, будто это происходило вовсе не со мной. Ну а для начала, мы с Буреломом закричали, как умели грозно.
— Олле-лукойе! — вопил я.
— Аолумб! — вторил мне мудрый пес.
Ответом нам была тишина, только слышно было, как в своем загоне падали в обморок потрясенные козы.
Оборотень напал без предупреждения. Дождался, когда пламя костра несколько ослабло и, вновь представ перед нами, сиганул через огонь. Несмотря на то, что я уже выхватил из ножен меч, встретить тварь по-человечески, то есть клинком в горло, я не успел. Зато успел мой верный пес, оказав достойный прием по-собачьи. Бурелом прыгнул одновременно с нежитью тому навстречу, почти прямо в огонь.
Конечно, прыжок монстра был мощным, жар от костра лишь чуть коснулся его тела, зато жестко коснулся волкодав, взвившийся сквозь пламя на перехват. Пес отбросил, как шелуху всю этику и эстетику благородного поединка и мертвой хваткой вцепился в уязвимо отвисшие под распростершимся в полете телом чудовища естества мужского характера. Сомневаюсь, что Буренка, не страдающий, впрочем, как и любая собака, излишней брезгливостью, метился именно туда, но так уж получилось: норовил ухватить за горло, но вцепился в первое, подвернувшееся под клыки, место.
Оборотень на такое развитие события не рассчитывал, поэтому его прыжок, обреченный на успех, слегка отклонился от намеченной цели — меня. Тем не менее, извернувшись в воздухе, силясь стряхнуть пса, меня он все же задел. Мы разлетелись в разные стороны: я и меч. Нежить же с Буреломом, упав на землю, завертелись клубком и покатились прямо в костер. Ощутимо запахло паленой шерстью.
Когда я подобрал клинок и бросился на выручку самоотверженному псу, они уже, визжа и глухо рыча, оказались за пределом светового пятна. Мне было страшно представить, как туго сейчас приходится Бурелому, сцепившемуся с существом, в три раза превышающим его самого. Схваченная мною головня недостаточно хорошо освещала поле битвы, но тут ошибиться было трудно: тварь, повизгивая от боли, терзала моего защитника, моего друга, моего славного пса. Не помня себя от ярости, я взмахнул Пламенем и нанес удар по чудовищу. Но оно почувствовало мою атаку и, подняв голову в мою сторону, резко отпрянуло в сторону. Тем не менее, мне удалось с помощью этого удара Пламени слегка, на левое ухо и длинный лоскут шкуры с плеча, облегчить вес оборотня. Запах разложения, чудовищный аромат мертвой плоти, так шибанул мне по носу, что меня чуть не вывернуло наизнанку прямо здесь.
Мы застыли друг против друга. Страха не было, было лишь одно желание побыстрее закончить это дело. Но, похоже, монстр не торопился с новой атакой. В мерцающем свете головни мне показалось, что его волчья морда начала изменяться. Не мудрено, когда, вцепившись в пах, висит мертвой хваткой матерый пес. Как же должно быть ему больно, этому оборотню! Я подумал, что нежить, наверно, нечувствительна к боли, но тут же не согласился с собой. Так не бывает, ведь плоть, даже неживая, должна хоть как-то защищать себя от воздействий извне. А, может быть, плоть-то как раз и живая, только душа — мертвая. Но почему же тогда так сильно пахнет мертвечиной! Я понял, что запутался. А еще я понял, что раз у меня хватило времени на всякие странные мысли, то монстр нападать пока не собирается. Какое совпадение! У меня тоже не было никакого желания бросаться в атаку.
Тем временем тварь, беззвучно ощерившаяся передо мной, оказалась в размерах меньше, нежели представлялась до этого. У меня отпали всяческие сомнения — она видоизменялась! Внезапно она взвыла дурным голосом, отпрыгнула в сторону — и исчезла. Ее крик был полон страдания и походил уже на вопль сошедшего с ума человека. Я еще постоял для порядка в боевой стойке, ожидая внезапной атаки, но в сердце крепла уверенность: оборотень ушел. Издалека донесся отчаянный крик, совсем человеческий, и он удалялся. Надо мной висела крупная желто-багровая, как напившаяся крови, луна. У меня начали дрожать ноги, и я опустился наземь. Все-таки удалось остаться в живых…
