— Ну и как, вы тогда полагаете, мы добудем Врата?
Чернок передернулся. Графиня смерила его губительным взглядом.
— Я вижу, вы по-прежнему не получаете удовольствия от разговоров о Порвонах, Чернок.
— Да, Графиня, — покорно сказал Чернок. — Они хуже, чем все, что когда-либо могли вообразить люди. Они держат свои Врата Жизни Порвонов только для себя.
— А я хочу такие! Хочу!
Человек в черных доспехах пригладил рыжие усы и заговорил с твердым нажимом:
— Если Графиня требует Врата Жизни Порвонов, я…
— Нет, Вейн! Вы мне нужны для другого. Сами знаете, для чего. — Она хмуро взглянула на Уилки. Дж. Т. молчал.
— Скажите мне, Дж. Т., почему вы не развлекаетесь с девушками, которых я присылаю? Они вам не нравятся? Вы знаете, у нас большой выбор в измерениях.
— Вовсе нет, Графиня… — Уилки сглотнул, вспомнив о мертвом Полаке.
Она улыбнулась. Валкини встревоженно зашевелились. Графиня подалась вперед, так что ее груди натянули тонкую белую материю платья. Соломон на цепочке закудахтал. Графиня улыбнулась еще шире, бросая на Уилки призывный взгляд фиолетовых глаз.
— Может быть, Дж. Т., вы хотите… меня?
Уилки услышал дыхание Чернока, увидел черных доспехи, позвякивающее оружие и застывшее лицо Вейна, увидел окаменевших от ужаса Валкини.
Как ответить?
Он попытался улыбнуться, но не смог.
— Если я скажу правду, Графиня…
Неудовольствие на ее лице заставило его замолчать.
— Те, кто не говорят мне правды, не живут долго. Так что, Дж. Т., хочешь переспать со мной? Уилки откашлялся. Черт… ну и дела!
— Это было бы… — Он замолчал и начал снова. — Ну, в моем мире мы не привыкли, что девушки… — Нет, не то! А, да черт с ними со всеми! — Да, — сказал романтический ж. Т. Уилки. — Вы же знаете это.
— Ах! — Улыбка Графини расцвела теперь в полную силу. — По крайней мере, вы имеете сердце, Дж. Т. Но вы знаете, что происходит с крестьянами, которые влюбляются в принцесс? «Но вы же не принцесса, а всего лишь графиня», — чуть было не вырвалось у Уилки, но он сумел удержаться. Вместо этого он твердо сказал:
— Я не ожидал и до сего момента даже не думал об этом.
Правда в том…
— Да? — проказливо спросила она.
— Правда в том, что Полак…
Ее улыбка увяла.
— Ваш друг шахтер, который был убит? Ну, и что с ним?..
Уилки не мог объяснить и удовольствовался самым простым.
— Я не в себе. Мне хочется оскальпировать всех этих… этих…
— Подонков?
— Да. Полак был хорошим другом.
Графиня откинулась на спинку кресла и облизнула розовым язычком алые полные губы.
— Вы должны забыть бедного Полака, Дж. Т. Он был хорошим человеком, но его нет. Его смерть внесла лепту в ту цену, которую мы платим за то, что имеем. Теперь запомните, Дж. Т., я не обещаю вам ничего. Я не собираюсь отказываться от своей благодарности… этого было бы достаточно, чтобы заставить людей двигать для меня горы.
Уилки кивнул с явным облегчением. Он никогда не причислял Графиню к числу желанных дам. Они были из разных кругов. Чернок подошел к Уилки.
Графиня кивнула.
— Мои планы были прерваны этой ерундой в Нарагоне. И нфалгон уже был готов уничтожить Колдунов Сенчурии, но вмешался Дэвид Маклин со своими проклятыми когортами. Когда-нибудь я разделаюсь с ним! Но теперь мне нужны Врата Жизни Порвонов. Завтра я ожидаю посланника из измерения под названием Сликиттер — там мы купили много наших научных приспособлений — и тогда посмотрим! — Она поднялась, отпуская всех. — Придите ко мне завтра, Дж. Т. Я расскажу вам, что вы будете делать.
Этой ночью в апартаменты Уилки пришла девушка — стройная, с высокой грудью, звенящим смехом и серебристой мантией, покрывавшей ее тело. Девушка сделала пируэт и поклонилась ему.
— Не хочешь ли ты меня, Дж. Т.?
— Конечно, конечно, — утомленно сказал он. — Только не сегодня ночью, Джозефина. Девушка надула губки.
— Ты мечтаешь о Графине!
Он замешкался с ответом. Может, все же она права?
— Вовсе нет, — неубедительно сказал он.
Девушка запорхала вокруг него, выглядя одновременно томительно привлекательной и сварливой. Затем, резко отбросив свои артистические штучки, она подошла к нему с улыбкой на лице.
— Есть много вещей в Ируниуме, Дж. Т., в том числе и о Графине, которых ты не знаешь.
Она отвернулась со странной улыбкой, которая пробудила в Уилки тревогу, метнулась к дверям и обернулась на пороге, дрязняще улыбаясь ему.
— Ну, Дж. Т., по крайней мере, ты доказал мне, что не жаждешь девушек, как и сказал мне сегодня днем! И, бросив это сокрушительное замечание, она ушла. Уилки глядел в замешательстве на закрытую дверь. Не может быть! Но… но этот последний жест, повелительный тон, напоминание о разговоре, в котором он участвовал сегодня… Могла ли это быть сама Графиня в другом облике?
Невозможно!
Но он вспомнил рассказы, которые шепотом передавали Валкини, об альтер эго Графини, замечания, на которые он не обращал внимание. Но сейчас… Сейчас… Спал он плохо.
На следующий день в назначенное время он пошел на встречу с Черноком в комнату совещаний. Чернок, как всегда в синем и в шляпе с алым пером, был занят разговором с другим капитаном.
— Послушай, Понтиус, я знаю, — раздраженно говорил Чернок, — и ты знаешь, что я хороший завоеватель — Здесь нет места никому, кто был бы плохим завоевателем, Чернок.
Этот Понтиус был одет так же, как Чернок, но держался более властно. В его ушах висела сверкающие на солнце золотые колокольчики. Если Уилки при первой встрече подумал, что у Чернока дьявольское лицо, то уродливое, пышащее злобой лицо Понтиуса еще больше подходило под это определение.
— Ты сделаешь все, что хочет Графиня, Чернок! Ради Завоевателя, сделаешь!
— Конечно, Понтиус, — жестко кивнул Чернок. — И я еще поклянусь могуществом самого Черного Наспурго! Они секунду помолчали, стоя лицом к лицу, затем Уилки выдал свое присутствие, они расслабились и повернулись к нему.
— А, Дж. Т., — проворчал Чернок. — Приветствую тебя.
Понтиус что-то неразборчиво хрюкнул с важным видом.
Уходя, он бросил через плечо:
— Так не забудь, Чернок! Ты лояльный завоеватель!
— Черт побери Понтиуса! — проворчал Чернок Уилки, когда они повернулись к дверям. — Слишком он важничает. Даже Уилки знал, что жалобы среди равных были не без прецедентов.
Этим утром Графиня впервые, как ее увидел Уилки, сидела в своем кресле без личного Проводника Соломона, прикованного к ней цепочкой. В ее темных, уложенных в высокую прическу волосах мерцали драгоценные камни. На своем белом платье она носила целое состояние в драгоценностях. Они сверкали так, что на глаза Уилки навернулись слезы.
