Ну конечно!
Впервые за весь день Морвен ощутил, что в голове у него прояснилось.
— Я знаю, кто он такой, — сказал он вслух.
— Кто?
— Хэл. Тот, кого они называют Хэлом.
Объяснить он ничего не успел. Затрещали сучья. Пленники поспешно сели так, как сидели, когда их связали. На поляну выбежал запыхавшийся Раджал.
— Где они?
Вопрос был обращен к монаху. Раджал стал трясти его, и толстяк открыл глаза.
— А? Что? А, это ты, ваган. А я думал, это курица. Знаешь, мне приснилась такая жирненькая курочка. Представляешь? Курица прямо у костра. Готовенькая, ощипанная. А мне нужно было только зажарить ее. — Он облизнулся. — И я зажарил.
Но ваган и не подумал улыбнуться.
— Где все остальные? — снова спросил он. Монах, наконец, заметил, какой тревоги полны карие глаза юноши, и махнул рукой в сторону пруда. Раджал в одно мгновение исчез в лесу.
Монах проводил его обескураженным взглядом.
— Что-то стряслось, — пробормотал он. — О господи, что-то стряслось!
И надо же было чему-то случиться именно тогда, когда они добрались до Олтби!
Зашуршала листва. Джем обернулся.
— Жрица, ты ошибаешься, — сказала та, что вышла из-за деревьев. — Ты думаешь, что этот юноша — ложный искатель кристалла, но он — истинный. Неужто твой дар так глубоко погребен под бременем тоски, что ты не узнала Ключ к Орокону даже тогда, когда он явился перед тобой? Я стара, мой дар слабеет, но когда я вижу что-то, это истинно. Неужели у тебя нет веры во все то, что я сказала тебе, во все то, что я напророчила?
Раскинь руки, коснись воздуха, окружающего тебя, ощути зреющее в воздухе зло! Без этого юноши Зло поглотит нас всех! И все будет тщетно, о глупая сестра Аджль!
Что же до тебя, атаман, то мне трудно поверить в то, что и ты мог так жестоко обмануться. Однако тебя ожидает твоя собственная судьба.
Это была Ксал. Сбросив одеяния матушки Реа, она предстала перед всеми в своем истинном обличье. То ли более не имело смысла притворяться, то ли она устала от притворства и теперь желала только истины. Сейчас, стоя посреди полянки, старуха казалась и величественной, и в то же время необычайно хрупкой. Глядя на нее, Джем думал о том, что дни ее сочтены. Ему стали понятны все ее печали, он необыкновенно остро ощутил их. Она могла вот-вот уйти из жизни, при том, что ее народ пребывал в рассеянии, Зло могло поглотить мир, а ее преемница пропала без вести. Глаза Джема наполнились слезами.
Он выдохнул:
— Великая Мать, скажи мне, куда мне идти?
Старуха устремила на него добрый взгляд, взяла его за руку. На ее лиловом тюрбане сверкал темный камень. Все молчали, но Джем понял, что скоро получит ответ на заданный вопрос. Ксал держала Джема за руку и смотрела ему в глаза так, словно знала, что должно сейчас произойти.
Конечно, она знала.
На полянку выбежал Раджал. Он бежал всю дорогу от лагеря и теперь еле дышал. Он согнулся в поясе, зажал рукой бок и выдохнул:
— Дольм говорит...
— Дольм? Что говорит Дольм? — Атаман шагнул к юноше. — Говори, ваган!
— Дольм говорит, что пришел сигнал... от наших лазутчиков... в Рэксе... Он говорит... ЧАС ПРОБИЛ!
Послышались вздохи и восклицания.
— Значит, свершилось, — прошептал Хэл.
— Наконец, — воскликнул Бэндо.
Рэггл и Тэггл завизжали и стали прыгать на месте. Взгляд Ланды метался. Она радовалась и боялась. Атаман отвернулся, чтобы никто не увидел, что глаза его наполнились тревогой. Только Джем не шевельнулся. Он по-прежнему смотрел в глаза Великой Матери. Можно было подумать, что он не понимает, что вокруг него творится. Но на самом деле он сразу все понял. Сверкал камень на тюрбане Ксал, Джем чувствовал прикосновение ее руки. А думал он о солнечных зайчиках, которые видел, сидя на ветке дуба и глядя в сторону Рэкса.
ЧАС ПРОБИЛ!
Атаман, наконец, подал голос.
— Войска Орвика окружают город. Очень скоро начнется сражение, которого мы жаждали и боялись так долго. Поля Аджля очень скоро вновь обагрятся кровью. Но еще рано, еще так рано!
— Но, атаман! — воскликнул Бэндо. — Почему же рано? Столько циклов миновало!
— А я говорю: рано! Принц Орвик — глупец. Он спешит, и его спешка может нам всем дорого обойтись.
— Нет... — простонала Ланда.
Атаман ответил ей грубовато, даже жестоко:
— Глупая девчонка, что ты можешь понимать? Мы столько лет действовали тайно, скрытно. А чего добьется Орвик? Погубит весь свой народ из-за своей неуемной гордыни? Его так называемое войско, вооруженное вилами да мотыгами, побеждает там и сям, в степях Ана-Зензана, но выступить на Рэкс, сейчас! Каков может быть исход сражения, кроме гибели сотен, тысяч людей — необученных, невежественных зензанцев? Неужели этот глупец не видит, что такое катастрофическое поражение раз и навсегда уничтожит Сопротивление?
Ланда вскричала:
— Жестокий разбойник, как ты смеешь так сомневаться в Орвике... О, как ты можешь быть так немилосерден к нему?
Разбойник и не подумал ответить на этот вопрос. Гнев вспыхнул в сердце Джема. Гнев и жалость к девушке. Однако Джем внимательно наблюдал за Бобом Багряным. Тот стремительно развернулся к Хэлу и Бэндо.
— Мы не имеем права проиграть этот бой. Хэл, мы можем сделать единственное. Бэндо, ты согласен?
Хэл побледнел.
— "Рэкский..."
— "Лавочник"? — выдохнул Бэндо.
Сердце Джема забилось сильнее. ЧАС ПРОБИЛ. Знак, которого он ждал. Этого знака ждали повстанцы, прячущиеся по лесам в Зензане. Все становилось на свои места.
Почти все. Джем пока не знал, кто такие Король и Королева Мечей и какое они имеют отношение ко всему этому.
— Наследство, которое нам оставил Тор, — сказал атаман.
— Наследство, которое его погубило! — воскликнул Хэл.
— Это слишком жестоко, — сказал Бэндо.
— Более жестоко, чем наши враги? — презрительно парировал атаман и обернулся к Раджалу. — Ваган, вернись к смотрителю. Пусть приготовит моего коня. Когда стемнеет, я поскачу в Рэкс.
— Боб, прошу тебя! — взмолилась жрица. — Там охрана! Там патруль! Это так опасно! Ради...
— Ради чего? — усмехнулся атаман. — Жрица, уж тебе следовало бы яснее всех остальных понимать, что мы или выиграем это сражение, или все погибнем! Не спорь со мной более, я принял решение. Лавочнику следует сказать: ЧАС ПРОБИЛ.
С этими словами атаман был готов уйти, но тут Джем, наконец, поднялся на ноги, освободил руку. Его глаза сверкали.
Он проворно шагнул в сторону, загородил атаману дорогу и вознамерился не отступать, даже если бы атаман его толкнул. Джем с гордостью отметил, что он уже ростом почти равен этому странному, жестокому мужчине. И он бесстрашно взглянул в глаза атаману.
