— Эй, ты никак уже начал? — слышится сверху голос Яррла.
— Только разжег топку. Надеюсь, ты не против? Чтобы поднять давление, требуется время.
— С чего мне быть против, это ж твоя машина, — бормочет Яррл, спускаясь к двигателя. — Хотя... порой мне трудно поверить...
Доррин и сам иногда испытывает такие же чувства, но вот ведь он — мощный, прочный черный двигатель. И как только отец не поймет, что такое изделие попросту не может ни порождать хаос, ни быть его порождением. И опять же — тут Доррин криво усмехается — основная проблема связана с самим Отшельничьим. Его избыточная гармонизированность неизбежно вызывает где-то усиление хаоса.
Но не значит ли это, что — поскольку двигатель есть инструмент гармонии — самое его существование тоже будет иметь своим следствием рост хаоса? Улыбка Доррина исчезает. Этот корабль необходим, но не станет ли строительство большого числа ему подобных губительным для мира?
— О чем задумался? — спрашивает Яррл.
— О хаосе и гармонии, — рассеянно отвечает Доррин, глядя наверх, где у люка собрались любопытствующие матросы. Потом он тянется к лопате. Яррл открывает заслонку, и в топку летит еще одна порция угля. Котел разогревается, и струя дыма над трубой становится все плотнее.
Еще раз проверив все отводные патрубки, Доррин смотрит на Яррла и, со словами «будем надеяться...» открывает поочередно оба клапана. Пар подается к цилиндрам.
По мере нарастания давления к лязгающему стуку поршней и шипению пара в цилиндрах примешивается еще какой-то слабый, свистящий звук.
Склонив голову набок, Доррин прислушивается, стараясь определить его источник.
— Вроде все нормально! — кричит, перекрывая шум двигателя, Яррл.
Доррин переходит к тяжелому маховому колесу — Яррловой придумке, которая должна обеспечить более равномерную передачу усилия. Правда, сам передаточный механизм к маховику еще не подсоединен — осталось поставить последнюю шестерню. Потом, если механизм будет работать, можно будет соединить двигатель с валом, а вал с винтом и спускать «Черный Молот» на воду.
Глядя на маховое колесо, Доррин задумывается о том, как можно будет усовершенствовать следующий двигатель. Ладно. Чем мечтать невесть о чем, нужно сначала довести до ума то, что имеется.
Повторившийся свист заставляет юношу вернуться к котлу.
— Слышал? — спрашивает, склонившись к его уху Яррл. — Знаешь, что это такое?
Покачав головой, Доррин начинает прослеживать путь пара и через некоторое время устанавливает, что в вакуумную полость конденсатора поступает воздух. Он-то и свистит. Беда, однако же, не в свисте, а в том, что нарушение герметичности снижает мощность двигателя.
Опустившись на колени, Доррин тщательно исследует обшивку.
— Вот в этой пластине есть трещинка. Крохотная, простым глазом невидимая, но из-за нее мы теряем движущую силу. Придется ее заменить.
— Вечно что-нибудь да не так... — ворчит Яррл.
Доррин кивает — так оно и есть. Вроде бы стараются предусмотреть все, однако это уже четвертое испытание, и каждый раз обнаруживается новая проблема. Правда, сейчас все не так уж страшно: когда он чуточку повышает давление, поршни работают без сбоев.
Испытания и исследования продолжаются все утро. Наконец Доррин снижает обороты, а потом стравливает остаток пара и заглушает двигатель. Потом он снимает щипцами дефектную пластину и заворачивает ее в плотную ткань, чтобы отнести в кузницу.
— Машина пусть охладится сама, — говорит он Тирелу. — А эту штуку мне надо будет починить или, возможно, заменить. Ну а потом доведем до ума передачу.
— Сколько это займет времени? — спрашивает Тирел.
— Примерно восьмидневку, — отвечает Доррин.
— Значит, за это время мы должны будем закончить рубку? Но потребуются листы для обшивки.
— Знаю.
Листы, поставляемые с рудника, слишком толсты, а перековка каждого, даже с помощью молота, приводимого в движение водяным колесом, требует времени.
Сгибаясь под немалым весом крышки конденсатора, Доррин бредет вверх по склону.
— Давай помогу, — предлагает Яррл и берется за один край парусинового мешка.
— Как насчет подшипников?
— Они прекрасно передают усилие, но если установить их вот так, вал пойдет вразнос.
В кузнице Рик кует на малой наковальне гвозди, тогда как Ваос трудится у большой над шипами. Работа несложная, но и то и другое требуется всегда, причем в большом количестве.
— Давай взглянем на подшипники, — предлагает Доррин, отложив пластину в угол.
Яррл вручает ему один из разработанных ими подшипников, в которых шарики заменены маленькими цилиндриками. Доррин проводит пальцем по внутреннему кольцу и, хотя с виду оно совершенно гладкое, чувствует, что стальные края стерты. Под внимательными взглядами Ваоса и Рика юноша вращает подшипник, стараясь определить, куда приходится избыточная нагрузка, а потом говорит:
— Давайте попробуем отшлифовать на краях скосы.
— Я об этом думал. Но не станет ли он вихлять?
— Не исключено... но хвостовики должны помочь.
— Ну что ж, попробовать стоит.
— Ну-ка, Ваос, — говорит Доррин, скидывая тунику, — давай-ка покрутим большой камень.
— Как скажешь, мастер Доррин.
— Ну, тут я тебе не помощник, — замечает Яррл. — У тебя чутье потоньше, как раз для шлифовки. А мне лучше заняться болванками.
— Ладно, — кивает Доррин, зная, что ему придется до вечера провозиться с точильным камнем, а потом еще и со злосчастной крышкой конденсатора. А когда все будет готово, им снова придется испытывать систему на вибрацию. Возможно, не единожды. Порой ему кажется, что корабль вообще никогда не будет достроен.
Хорошо и то, что за обедом он сможет повидаться с Лидрал — до того, как она уедет в Край Земли. И тут же он тяжело вздыхает, вспомнив о сырорезках. Трех самых настоящих сырорезках, которые ему необходимо закончить до ее отъезда.
Привязав Баслу к железному столбу, Доррин бросает взгляд на Черный Чертог, где обычно проходят заседания Совета. По обе стороны влажной после утреннего дождя каменной дорожки, на клумбах еще красуются желтые цветы, но скоро они увянут. На Отшельничий надвигается осень.
С кожаной папкой в руках юноша шагает ко входу. Дверь открывается прежде, чем Доррин успевает взяться за ручку.
— Рада тебя видеть, — с улыбкой говорит Ребекка, обнимая сына. — Как поживает Лидрал?
— Дела у нас налаживаются, — отвечает Доррин, прекрасно понимая, что имеет в виду мать. — Я рад, что ты занялась ею, и сейчас во всем следую ее указаниям. Конечно, — он слегка морщится, — радости от этих упражнений с прикосновениями немного. Всегда трудно вспоминать о потере...
